Квант безумия - Сергей Кулаков

Роман взял шприц, выпустил из него излишек воздуха и, наметив самую толстую вену, плавно вогнал в нее иглу. Генерал даже не дернулся – был еще без сознания. Роман аккуратно ввел препарат, вынул иголку. Все, пускай химия работает.

Он начал подготовку к допросу. Подвинул кресло на освещенное место и усадил в него бесчувственного генерала, так, чтобы свет падал ему в лицо. На всякий случай связал ему ремнем, вынутым из его же брюк, руки. Вообще, воздействие «сыворотки правды» таково, что человек впадает в состояние прострации и не способен на какое бы то ни было сопротивление. Но все же не мешает чуточку человека «спеленать» – для общего спокойствия.

Роман посмотрел в окно – пусто.

Интересно, скоро ли вернется ординарец? Ладно, парень он крупный, хоть и будет стараться не шуметь, но слышно его будет издалека, особенно если станет подниматься по лестнице. Так что когда вернется, примем голубка по всей форме.

Тем временем генерал начал проявлять признаки жизни. Он повел опущенной головой и издал какой-то невнятный звук.

Роман поднял ему голову, открыл пальцами правый глаз. Зрачок был расширен почти до диаметра радужной оболочки. Препарат уже действовал.

Роман взял табурет, сел напротив кресла, в котором полулежал генерал. Свет фонаря падал на него сзади. Вряд ли генерал способен запомнить в этом состоянии его лицо, даже если оно будет хорошо освещено. Но все же лучше не рисковать.

Генерал что-то пробормотал.

– Поднимите голову! – негромко, но очень внятно приказал Роман.

Тот затих, не делая никаких движений.

– Поднимите голову! – снова приказал Роман.

Голова генерала медленно, точно преодолевая какое-то сопротивление, поднялась. Лицо, освещенное резким, сиреневым светом фонаря, казалось лицом покойника, причем уже с неделю пролежавшего в гробу. Глаза его были открыты и направлены на Романа, но взгляд их был рассеян и пуст.

– Как вас зовут? – спросил Роман.

Генерал молчал, тупо шевеля губами.

– Как вас зовут?!

– Беляев… Николай Федорович… – очень медленно, но внятно проговорил тот.

Введенной дозы должно хватить минут на десять, не больше. Затем действие препарата начнет слабеть. Если не удастся все узнать за эти десять минут, придется делать еще один укол, что небезопасно для сердца, особенно немолодого.

– Ваше звание?

– Генерал-майор Военно-воздушных сил, – послушно отрапортовал Беляев.

Действительно, хороший препарат, с удовлетворением подумал Роман. Не зря Дубинин что-то там говорил об усовершенствованной разработке.

– Откуда у вам шрам на подбородке?

Роман хоть и упускал немного времени, но хотел наверняка идентифицировать сидевшего перед ним человека.

– Был ранен, – доложил тот.

– Где?

– Во Вьетнаме, – чуть поколебавшись, замороженным голосом ответил генерал.

Отлично! Сведения о том, что русские воевали во Вьетнаме, до сих пор официально не признаются, и сейчас генерал открыл одну из государственных тайн. Обнадеживающее начало.

– Кто доставал для вас серную кислоту? – перешел к основной части допроса Роман.

На этот раз Беляев ответил не сразу. Его лицо исказилось, будто ему приходилось делать над собой страшное усилие. Внутренние блокираторы протестовали и вступали в конфликт с действием препарата.

Роман по реакции генерала понял, что коснулся самой потаенной, тщательно охраняемой информации, которой тот не мог бы поделиться даже под самыми жестокими пытками. Теперь вся надежда была на то, что «сыворотка правды» сломает все внутренние блоки и заставит его нервную систему пойти на попятную.

– Кто доставал вам серную кислоту?! – настойчиво повторил Роман.

– П… По-ля-ков… – по слогам произнес Беляев.

Есть! Вот это уже – верняк. Значит, не зря все-таки добирался до генерала, не зря… Роман почувствовал громадное облегчение. Словно гора спала с плеч. Ведь сомневался до последнего мига – не верил в искренность Полякова, хотя бы и оказавшегося перед лицом смерти.

Но сейчас стало совершенно ясно, что перед ним – тот самый заказчик кислоты, из-за которой началась цепь кровавых и необъяснимых убийств. Теперь качать, качать его дальше, пока есть возможность…

– Какое количество кислоты вы заказали?

Генерал молчал, пялясь на Романа страшными, черными зрачками.

Роман повторил вопрос, стараясь не сорваться на крик.

– Сто двадцать тонн… – сказал наконец генерал.

– Где хранится кислота?

– Под Москвой… – выдавил генерал.

– Где точно под Москвой? Как называется это место?

– Под Москвой… – снова повторил генерал.

– Это город? Поселок? – настаивал Роман.

– Это город…

– Как он называется?

– Москва.

Тьфу, твою мать, заладил, как попугай. Видно, здесь у него стоит кодировка – не пробить. Надо пока двигать дальше, а потом вернуться к этому вопросу.

– Для чего нужна кислота? – спросил Роман.

– Газ… – односложно ответил генерал.

– Какой газ?

Генерал снова надолго замолчал, шевеля губами.

Роман терпеливо повторил вопрос.

Снова молчание.

Роман задал вопрос в третий раз, стараясь говорить монотонно, как робот.

– Отравляющий… – ответил наконец генерал.

– Для чего вам отравляющий газ?

– Акция… – едва слышно проскрипел генерал.

– Какая акция?

Генерал замолчал. Роман повторил вопрос дважды. Теперь он должен узнать самое главное – когда и где состоится «акция» с применением ужасающего количества отравляющего вещества.

Генерал на вопрос не отвечал, хотя Роман повторил его несколько раз подряд. Мощная нервная система генерала, помимо его сознания, оказывала ожесточенное сопротивление воздействию препарата.

– Когда состоится акция? – сменил вопрос Роман, уже понимая, что придется вводить вторую дозу.

– Девятого мая… – неожиданно покладисто ответил генерал.

– Где? – торопливо спросил Роман.

Генерал не ответил.

– Где состоится акция? – заставляя говорить себя бесстрастно, отчеканил каждую букву Роман.

У генерала затрепетали веки, он пошевелил губами – но ничего не сказал.

– Кто хранит кислоту? – задал новый вопрос Роман.

Генерал внезапно оскалил зубы и ругнулся.

Роман, готовый к любой неожиданности, следил за каждым изменением его лица. Поведение генерала ему не нравилось. Почему он ругается? Приходит в себя? Рановато. Черт бы их драл, эти усовершенствованные разработки. Знаем, для чего их совершенствуют: «с гуманными соображениями», чтобы у человека после допроса не «съехала крыша». Гуманнее-то препарат, может, и стал, но зато и явно слабее. А на фига нам такая гуманность, если из допрашиваемого каждое слово клещами надо вытягивать?