Готовность номер один. Шестьдесят лет спустя - Григорий Сивков

— Добрая песня, — говорит югославский лётчик, виски которого обильно тронуты сединой. — Крепка, как водка, слезу вышибает…

В Белграде был у нас смешной случай.

Среди бела дня показался над аэродромом самолёт. Двухфюзеляжный, идёт метрах в четырехстах от земли. Опознавательный знак сбоку, на фюзеляже, какой-то неизвестный, похожий на немецкий крест.

— Рама!

— Знаки не наши!

— Чужой!

Кричим воздушным стрелкам:

— Бейте, пока не улетел!

Бежим к своим штурмовикам. А самолёт тем временем делает круг над аэродромом, выпускает шасси и идёт на посадку. Подруливает. На фюзеляже белая звезда и по бокам две белые полоски. Догадываемся: самолёт американский.

Лётчики спрыгнули на землю. Окружили мы их. Стоим молча. Они, видимо, перепугались, тоже не говорят ни слова.

Вспомнил кто-то из ребят, что Фима Фишелевич знает английский. Кричат ему:

— Фима, подойди, скажи что-нибудь союзникам!

Он выскочил откуда-то из-под самолёта, на секунду задумался и вдруг скороговоркой выпалил американцам: Ду ю спик инглиш[3]?

Все вокруг дружно и весело расхохотались. А Фима стоит розовый от смущения. Ни слова ни по-английски, ни по-русски, словно язык отнялся. Позже выяснилось, что американский самолёт заблудился и попал к нам случайно.

Накормили, напоили экипаж союзников и отправили восвояси. Наблюдение за воздухом усилили. Постоянно стали летать истребители.

С Белградского аэродрома летали на задание лишь один раз, на разведку с фотографированием. Перелетели потом в Венгрию, на аэродром близ города Сегед. Здесь уже были наши истребители.

Неожиданно налетели вражеские самолёты. Истребители спешно поднялись в воздух. Отогнали противника. Сбили один "мессер". Иван Григорьев ранен, отправлен в госпиталь. Но через неделю вернулся с палочкой в строй.

В Венгрии население встречало нас хорошо. В глазах венгров отнюдь не было неприветливости и холода. Скорее наоборот, их лица светились благожелательностью и любопытством. Наши шустрые ребята, воздушные стрелки и мотористы, довольно быстро освоились, и, несмотря на совершенно непонятный венгерский язык, оживленно беседовали с венграми. Десяток-два слов выучить не так уж сложно. Добавьте к ним выразительные жесты — и общение налажено, если только этого хотят обе стороны.

На аэродроме стоят два полка: истребительный и штурмовой. Друг другу помогают, чем только могут, и делом и советом. Словом живут как две советские семьи, попавшие за границу.

По одну сторону взлетной полосы стоят истребители, по другую — штурмовики.

Майор Кондратков собрал накоротке технический состав, приказал:

— Чтобы было все в ажуре! Не у себя дома. Ясно?

Всем, конечно, и без приказа все понятно. Ребята и девчата круглые сутки почти без отдыха у самолётов. Держат машины в боевой готовности.

Как-то утором в нелетную погоду техники опробовали двигатели и проверяли готовность своих самолётов. Все в порядке. И вдруг видят: разворачивается с противоположной стороны взлетной полосы истребитель и идёт как-то непонятно, кругами. А за ним бегают техники соседнего полка. Техник нашей эскадрильи Николай Ступин сразу сообразил, что дело неладно вспрыгнул накрыло истребителя, добрался до кабины и остановил самолёт.

Потом выяснилось что техник соседнего полка готовил самолёт к запуску. Поблизости никого не было, чтобы открыть воздух из баллона. Вылез из кабины, открыл кран баллона со сжатым воздухом, и мотор сразу запустился. Самолёт рванулся, перескочил через колодки, оторвал трубопровод и пошёл куролесить по взлетной полосе. Хорошо, что Николай Ступин подоспел. Объявил ему командир полка благодарность.

Жили мы тогда в доме бывшего хозяина ресторана. Занимали в большом, красивом доме комнату на втором этаже. Старинная резная мебель, ковры.

— Неплохо разместились! — шутит Женя Прохоров, развалившись на мягком диване. — Если ещё бы свет, тогда как в лучших домах Лондона…

Электрического освещения во всем квартале не было. С наступлением темноты ребята в первый день ходили по пустому дому, словно приведения.

— Что электростанции нет, что ли? — спрашивает наутро Женя у хозяина соседнего дома.

— Есть. Но проводка нарушена. А кабеля нет.

— Кабеля в Земуне навалом, — вспомнил Николай Есауленко. — Вот бы моточка два сюда.

Когда полк стоял в Белграде, то рядом с домом, где мы квартировали была груда трофейного кабеля.

Мне как раз подвернулась командировка в Белград. Николай напоминает:

— Не забудь кабель прихватить.

Кабеля там уже не оказалось. Привез четыре мотка осветительного шнура. У знакомых ребят на аэродроме разжился.

Занялись в свободный вечер монтерской работой. Пригодились навыки, приобретенные в Перми, когда, будучи учащимися техникума, подрабатывали у владельцев частных домов. Был теперь у нас электрический свет. А остаток шнура Женя раздал венгерским жителям.

… Войска 3-го Украинского фронта, которыми командовал генерал Толбухин, продолжая стремительное наступление, в конце 1944 года вышли на реку Дунай южнее Будапешта и заняли в районе озера Балатон и города Секшфехервар важный плацдарм.

Немцы, готовя мощный контрудар, стянули на этот участок фронта значительные силы танков, мотопехоты и авиации. Противнику удалось вклиниться в нашу оборону и с боями прорваться к Дунаю.

Несколько раз в неблагополучную погоду вылетаем на помощь обороняющимся наземным войскам.

Обстановка исключительно тревожная и сложная. Летный состав почти не отдыхает. Техники не спят совсем: днюют и ночуют у самолётов. Самолёты всегда в полной боевой готовности.

Приехал на КП полка инженер по вооружению корпуса генерал (фамилии его сейчас уже не помню). Майор Кондратков вызвал техников Малютенко и Годованюка. Генерал им говорит:

— Полетите со мной. Есть одно задание…

Полетели они, а когда возвратились, Сергей Малютенко рассказывал:

— Наши лётчики сбили "фокке-вульфа" последнего выпуска. Упал он на нейтральной полосе. На нем новая короткоствольная пушка. Вот мы вместе с генералом должны были снять эту пушку.

Рано утречком за туманом подползли мы к этому самолёту. Враги нас не заметили. Разобрали пушку и установку по винтику и сложили в сумку от парашюта. Ствол один остался. Ходим вокруг да около, а снять никак не можем.

— А ведь это, пожалуй, и есть самое главное в нашем задании., - сказал генерал.

Туман стал рассеиваться. И противник близко.

Тогда Серега Годованюк говорит: