Смертельные инвестиции - Хьелль Ола Даль

Интересно, на чем он записал номер? Инспектор развернулся кругом. Походил по комнате. Выдвинул ящик стола. Карандаши есть. Шариковые ручки есть. А бумаги нет. Он задумчиво огляделся. Нет бумаги! Ни самоклеящихся листочков, ни блокнота. Не на чем записать! Только груда порнографических журналов… Ну да, конечно. Пальцы у Гунарстранны задрожали. Конечно! Порнографические журналы. Он улыбнулся. Вынул из-под себя толстую стопку, положил на стол. Поискал на полу, опустился на четвереньки, заглянул под диван. Больше журналов нет. Он включил бра, снова сел и принялся медленно листать верхний журнал.

Утро выдалось солнечным и погожим. Машины черепашьим шагом преодолевали улицы Осло – настал час пик. Все полосы на Биспегата были заняты сонными жителями пригородов, работавшими в столице, еле ползущими автобусами и ревущими грузовиками.

Франк Фрёлик сидел за рулем; ему было здорово не по себе. Наконец-то закончилось тревожное ожидание. Произошло то, что в детективах называется «прорывом». Еще чуть-чуть, и дело будет раскрыто! Они даже разговаривать стали по-другому.

Их машина медленно двигалась вперед в крайней правой полосе; они ехали на запад по многоуровневой развязке, на которой всегда скапливались пробки. Фрёлик едва не упирался в бампер впереди идущей машины, чтобы не дать каким-нибудь нахалам вклиниться перед ними. Гунарстранна встретил его полчаса назад; глаза у него были красные, лицо – серьезное. Фрёлик подумал, что инспектор похож на собственную тень. Не поздоровавшись, Гунарстранна звякнул ключами и повел его к гаражу; на ходу хлопали полы плаща. Молчание старика выводило Фрёлика из себя. Волнение невольно передалось и ему. Даже во рту пересохло. Молчание было невыносимым, и поэтому он пересказал Гунарстранне свою беседу с владельцем «Скарлет». Потом подбросил бомбу: выдвинул свою версию. Может быть, ему особенно и нечем хвастать, зато цепочка событий изложена в верной последовательности. По словам владельца ресторана, тринадцатого Энгельсвикен был в «Скарлет» одновременно с Рейдун. Да-да, начальник, чьей подстилкой она больше не хотела быть, находился в ресторане в одно время с Рейдун, незадолго до того, как ее убили. Энгельсвикен, ревнивый, отвергнутый любовник, вынужден был смотреть, как бросившая его Рейдун танцует и обнимается с каким-то молодым ничтожеством. Видимо, ему трудно было сохранять хладнокровие. Он не выдержал и что-то крикнул, когда парочка отправилась развлекаться дальше. Потом он напился; в нем накопилось столько агрессии, что он вдребезги разбил ногой застекленную дверь, за что пришлось заплатить четыре тысячи крон. Все произошло в половине четвертого ночи, за два часа до того, как Рейдун Росендаль в последний раз видели в живых.

Франк очень подробно описал, как человека в шелковом костюме выводили из ресторана и заталкивали в машину жены; в дальнейшем ожидалась семейная сцена. По его мнению, пьяный позер, только что разбивший дверь в ресторане, не слишком обрадовался приезду супруги. Скорее всего, он велел ей высадить его где-нибудь недалеко от дома Рейдун. Потом он с трудом выбрался из машины. Это случилось максимум за два часа до того, как Рейдун зарезали ее же хлебным ножом.

Слушая собственную бессвязную речь, Франк пытался убедить себя в том, что его версия имеет право на существование. Конечно, она никак не объясняет взломы, которые так занимают Гунарстранну. Однако может статься, взломы приведут их в тупик… И все же реакция инспектора его разочаровала. Гунарстранна слушал его очень внимательно, но совершенно не волновался. И ни разу не попробовал закурить с торжествующим блеском в глазах. Он опустил голову; лоб его избороздили глубокие морщины. Неожиданно он заговорил о проклятом соседе Рейдун, Юакиме Бьерке, и о его компании, которая называлась «Лудо». Гунарстранна выяснил, что именно Бьерке вламывался домой, а перед этим сломал шкаф в офисе у Рейдун, хотя ничего и не украл. Дело в том, что он возглавлял бухгалтерскую компанию и Энгельсвикен был ему должен деньги.

– А зачем этот Юаким Бьерке вообще туда полез? – спросил Фрёлик, когда его пассажир наконец замкнулся в молчании.

– Ему нужны были письма и пленка. – Гунарстранна втянул щеки и посмотрел в окно. – Улики! Бьерке был бухгалтером Энгельсвикена. Бухгалтерская компания «Лудо» сотрудничала с Энгельсвикеном на договорной основе.

Франк кивнул, но не произнес ни слова. Позволил боссу беспрепятственно продолжать.

– Все началось довольно давно, – воодушевился инспектор. Жестикулируя, он стал рассказывать о многочисленных злых кредиторах. Об инвесторах, которые не получили ни обещанных огромных процентов, ни своих капиталовложений, ни платы за товары, которые они поставляли Энгельсвикену до того, как тот объявлял себя банкротом. – Тогда ему еще открывали кредит… Но вскоре поняли, что он не любит платить по счетам!

Франк только улыбнулся, когда водитель машины справа нажал на клаксон. Пухлое лицо с туго повязанным галстуком и кустистой бородой отпускало ругательства из-за стекла.

– Акционерная компания «Шарашкина контора», как выразился твой шурин?

– Вот именно. Юаким Бьерке вчера открыл мне все. Его невозможно было остановить… Как будто выдернули затычку из плотины.

Гунарстранна не без удовольствия рассказал, как высокомерный Бьерке сдулся, лопнул, как воздушный шарик, который проткнули иглой. Инспектор внимательно слушал его не перебивая. Он ни словом не заикнулся о том, что ему уже известно о некоем складе в окрестностях Драммена, где обанкротившийся или близкий к банкротству Энгельсвикен распродавал взятые в кредит компьютеры и аксессуары. Прибыль от незаконной продажи Энгельсвикен, разумеется, клал себе в карман. Бухгалтер Энгельсвикена прекрасно знал, что кредиторы не получат ничего. В опустевшей конторе они могли поживиться разве что кофеваркой и копировальной машиной. Конечно, банкиры и продавцы всякий раз обращались в полицию и жаловались на художества Энгельсвикена. И вдруг, в самую последнюю минуту, на сцену выносили поручительства компании «Лудо». Юаким Бьерке представлял подробные расчеты и доказывал, что все делалось открыто; товары были распроданы уже давно, задолго до того, как компанию Энгельсвикена объявляли банкротом. Кредиторы оставались ни с чем.

– Конечно, кредиторы пытались отстоять свою правоту, – со вздохом продолжал Гунарстранна. – Заявляли, что Энгельсвикен нарушил условия договора и так далее.

Франк медленно кивнул. Он заранее знал, что последует дальше: дела закрывались за недостаточностью улик.

– Всякий раз полиция сталкивалась с массой противоречивых заявлений, – объяснил инспектор. – Примерная оценка имущества, килограммы бумаг и куча данных, скрывавших истинные масштабы аферы. Дела кочевали между отделом по борьбе с мошенничеством и Главным полицейским управлением Осло, но никто не пробовал дойти до конца и оценить степень серьезности происходящего. В конце концов, дела отправляли на полку. – Он ненадолго закрыл глаза. – Со временем Энгельсвикену труднее стало вести бизнес. За ним тянулся длинный шлейф… Серьезные люди перестали воспринимать его всерьез. Он угодил в черный список… Энгельсвикен считался паршивой овцой задолго до того, как придумал «ПО партнерс». Так как обычные кредитные учреждения ему не верили, он начал искать новую целевую группу, которую можно было выдоить досуха: торговцев программным обеспечением. Сама идея была блестящей. Он делал их совладельцами. Единственной проблемой было найти доверчивых оптимистов. – Инспектор расплылся в улыбке. – Естественно, я имею в виду инвесторов. Во всяком случае, людей, которые доверят Энгельсвикену свои капиталы, отдадут все, что имеют, за, так сказать, новый наряд короля. Как тебе известно, в том случае, если компания всплывет кверху брюхом, у бедных совладельцев нет совершенно никаких прав. Они ведь сами являются владельцами «ПО партнерс»!