Невеста твоей мечты, или Ведьму вызывали? - Ная Геярова

– А я просто за всех рад, – отозвался добродушный вампир.

Костин подошёл с серьёзным видом и, глядя мне в глаза, произнёс:

– Я не просто рад, я счастлив, что вы живы, здоровы и никакой ад более вам не грозит.

– Всё хорошо, что хорошо кончается, – громко и нараспев произнёс ректор, одарив нашу счастливую компанию улыбкой. – А наш барон-то шустряк. Сила ко мне уже возвращается, я это чувствую. А это значит, – он повернулся к пентаграмме, чтобы сказать, что это значит, и охнул. Мы все повернулись, и все охнули. Аделаиды-Лаары в кругу не было. Как не оказалось в кабинете и Заары.

Не нужно было быть котом учёным, чтобы понять, что бывшая верховная увела от расправы сестру.

– Думаю, мы с ней ещё встретимся, – глубокомысленно заметил граф Костин.

– А мне что-то подсказывает, что навряд ли, – отозвался ректор. – Барон не простит Лааре кражу артефакта. И, пожалуй, место нашей Алкеи в аду займёт другая ведьма.

– А мне её жаль, – тихо сказала я.

Дракон покачал головой.

– Мне тоже. Ведь если бы не она, то я бы никогда не встретил вас, Алкея.

– А я бы не познакомился с чудесным рыжим хвостом, – отозвался оборотень. – Очень сожалею, что он пропал.

– И я бы не стал помощником ведьмы, – протянул Дакар.

– А я бы так и не осмелился заговорить, – подметил Стикс. – И никто бы не узнал, что я кот учёный.

Мы все переглянулись.

– Ад слишком строго для Лаары, – тихо шепнула я. – Какой бы она плохой ни была, но ад… Да и не сделала она ничего выходящего за рамки действий ведьмы. Самая что ни на есть настоящая чёрная. Очень показательная ведьма.

Фелис нахмурился:

– Вы все правда не держите на неё зла?

Я поставила котейку на пол и уверенно посмотрела в глаза Фелиса.

– Я уверена, что Заара не позволит ей сделать что-либо плохое. Так необходимо ли отправлять Лаару в преисподнюю?

Ректор покачал головой.

– Умение прощать и быть великодушной – хороший дар для будущей верховной ведьмы. Не многие способны на сострадание к врагу. Хотя буду честен, я тоже думаю, что Заара не позволит сестре причинить ещё кому-либо вред. А значит, стоит попросить у ада снисхождения для неё.

– А так можно было? – удивлению обнимающего меня Костина не было предела.

Фелис усмехнулся.

– Конечно, можно было. Но понимаете ли, граф, в случае с Алкеей у меня совсем не было уверенности, что канцелярия поддержит. Но теперь, когда всё встало на свои места и барон фон Диен нам вроде как даже немного обязан… Я могу попробовать обратиться к самому аду. Тьме изначальной.

Сказал это и замолчал.

В комнате заметно потемнело и стало трудно дышать. Фелис начал изменяться. Таким я его видела только в первый день нашей встречи. Пугающей нечистью. Тёмный весь, волосы длинные, по самые пятки, лицо чёрное. Глаза, ввалившиеся глубоко, страшные, потусторонние, клыки до подбородка. А руки… Не руки – страшные, огромные, когтистые лапы.

Он посмотрел жуткими глазами сквозь ставший туманным воздух и спросил у невидимого собеседника:

– Значит ли ещё что-то моё слово?

Ему ответили. Никто не слышал слов, но все ощутили холод, пронёсшийся по кабинету.

Граф порывисто шагнул и прижал меня к себе. Стикс обхватил мои ноги лапами, и даже Дакар спрятался за кота, шепнув замогильным голосом:

– Ад. Сам ад ему отвечает.

Всё это время державшийся особняком волчара после слов чёрта кинулся к вампиру. Они обнялись, словно братья, не расстававшиеся всю жизнь. Метёлка сунулась мне в руку и затрепетала веточками.

По кабинету разнёсся потусторонний голос Фелиса:

– Именем моим и голосами всех нечистых, находящихся здесь, прошу за ведьму Лаару.

В кабинете стало невыносимо холодно.

И вдруг туманность разрезала чёрная дымка, и из неё рявкнуло:

– Ваша наглость переходит все границы, – в комнате, разгоняя полумрак, появился барон фон Диен. Как всегда, строгий и грозный.

– Ректор Фелис, я понимаю, что какое-то время вы с Лаарой были слишком близки, но остальные? Неужели прониклись сочувствием? С каких это пор самые-самые тёмные вдруг подобрели?

Он обвёл нас серьёзным взглядом.

Мы уверенно смотрели на барона. Тот закатил глаза и выдохнул:

– Да, знаю я, что обязан вам. – Вздохнул. – Но прошу отметить. Это первое ваше и последнее давление на меня. – После чего протянул руку, вытащил из пустоты свою трость и взмахнул ею. – Именем ада я принимаю ваше решение и обещаю не мстить, не преследовать, не насылать порчу и другие проклятия на ведьму Лаару.

После чего повернулся ко мне:

– Алкея, а вы почему ещё здесь? Вы обязаны быть в аду!

Костин постарался прикрыть меня телом.

Фон Диен поморщился:

– Да что вы, право слово?! Как дети. Граф Костин, успокойтесь, никто не пытается снова утащить вашу ведьму в преисподнюю. Поверьте, после вашего посещения владыка меньше всего желает видеть в аду Алкею. Но и избежать её временного присутствия мы не можем. Она обязана быть на церемонии объявления её верховной ведьмой.

– Что? – разнеслось по кабинету.

Барон помахал возникшим в воздухе бланком у носа дракона.

– Согласно приказу ада, подписанному мною собственноручно, ведьма Алкея прошла серьёзное испытание во время поиска Лаары. И преисподняя признала за ней право стать верховной ведьмой.

Он насмешливо смерил графа взглядом.

– Вы в курсе, что это значит?

– Что я становлюсь ректором Ранжерона? – недоверчиво спросил Костин.

– Именно! – произнёс барон. – У вас час до церемонии. Будьте добры, приведите себя в порядок. И да… – Он вздохнул. – Граф Костин, я бы очень просил не появляться перед владыкой в драконьем образе. Он последнее время очень… гммм… нервный. Как бы церемонию не отложил при виде вашей истинной ипостаси.

– Обещаю, – расплылся в ехидной улыбке граф.

– Вот и чудесно, – хлопнул в ладоши фон Диен и провалился сквозь пол, перед этим бросив ректору: – Фелис, объясните молодым, как необходимо выглядеть при приёме должности ректора и принятии статуса верховной ведьмы.

Туман и серость пропали вместе с бароном.

Ректор, уже снова вполне обычный, повернулся к нам и торжественно произнёс:

– Всех прошу следовать за мной в мой дом. Там найдётся костюм для графа и для вас, наша милая леди Алкея.

Он взмахнул рукой, открывая портал прямо посреди кабинета.

Все двинулись к нему. И только я уверенно осталась на месте.