После дождичка в четверг - Мэтт Рубинштейн

— Питер меня бросил. Ушел…

— Ушел? Куда ушел?

Торн поморщился:

— Не куда, а к кому… К Сэнди. Они ведь столько времени проводили вместе… танцевали… ну и так далее. С того дня как на Сэнди напали, он все время сидел у нее — на всякий случай, если тот тип вернется.

— Какой тип?

— Парень, с которым она встречалась. Который ее избил.

Джек уставился в пустоту. Новый заговор? Или Сэнди все-таки сказала правду и ситуация куда сложнее, чем он думал? А может, наоборот, проще?

Будто издалека донесся голос Торна:

— Он сказал… сказал, что любит ее.

Значит, Питер и Сэнди основали новый союз, исполненный горя и слез и понятный Джеку лишь отчасти. Наверное, в этом был некий смысл: Сэнди нуждалась в человеке, который любил бы ее и Дэва, а Питер всегда находился под рукой. Но вряд ли они принесут друг другу утешение.

— Он сказал, это не будет иметь значения, потому что она женщина. Но что… что теперь делать мне?

Джек сообразил, что при всей своей сдержанности Торн, видимо, был наиболее преданным и страстным из этой парочки и под его броней таилось нечто невыразимое. Его раны будут болеть вечно.

— Я могу тебе помочь, — сказал Джек. — Я знаю, как тебе помочь. Но мне кое-что нужно.

— Что?

— Марена. И малахит.

— А что это такое?

— А лазурит у тебя есть?

— Чего-чего?

— Я попытаюсь тебе помочь, но мне нужен лазурит.

Торн нахмурился:

— Так сказано в манускрипте?

У Джека замерло сердце.

— А откуда ты знаешь?

— Что?

— Так у тебя есть лазурит или нет?

— Джек, ты ненормальный.

— Я хочу тебе помочь.

— Что с тобой такое?

Джек не знал. Он понял, что держит Торна за ворот, и разжал кулаки.

— Извини.

Торн развернулся и ушел.

Манускрипт стал причиной скорбей: безумец зарублен, Кирк растерян, Констан изгнан, Сэнди ранена, Эш обгорел, у Торна разбито сердце, Джека преследовали тени, все его покинули. И не важно, каким из этих бед виной тайная секта, не важно даже, существует ли она вообще. Так или иначе, в случившемся повинен манускрипт.

Лазурит, малахит и марена. Джек читал и перечитывал страницы, чтобы удостовериться в необходимости всех этих ингредиентов. Камни и растения в рукописи были раскрашены в присущие им цвета: прозрачный ультрамарин, яркая зелень, лилово-красная смесь. Нет, нужны именно они — иначе ничего не получится.

Джек смотрел на цветные рисунки, мерцавшие в неверном свете свечей. Они казались абсолютно правдоподобными, и он внезапно понял почему: их выполнили природными красками, когда еще не были изобретены синтетические материалы. Такими же оформлены Келлская книга, иллюстрированная Библия, другие старинные фолианты… Пигмент, нанесенный на пергамент, не просто имитировал ингредиент — он им и являлся: лилово-красный цвет давала марена, ярко-зеленый — малахит, синий — лазурит. И последний минерал — единственный, который он не смог идентифицировать… не важно, потому что он тоже был здесь, на странице.

Джек бритвой соскоблил крупинки, стараясь не повредить пергамент, — получились крошечные кучки каждого из недостающих ингредиентов.

Эликсиры немедленно отреагировали: резко сменили цвет и как бы усилили сияние, исходящее от свечей и проектора.

В одной колбе бурлило нечто ярко-синее, в другой — кроваво-красное, в третьей — зеленое, в четвертой — что-то прозрачное и почти невидимое. Жидкость в последней колбе приобрела цвет, подобного которому Джек еще не видел; он не смог бы описать его, не смог бы сказать, к чему ближе этот оттенок — к красному, синему или зеленому.

Склеп играл всеми возможными цветами, в том числе находящимися за гранью видимого спектра — инфракрасным и ультрафиолетовым. На стенах появились звезды и начали объединяться вокруг планет, создавая новые галактики. Джек чувствовал себя так, будто плывет со своей машиной в самом центре Вселенной.

Стеклянная тарелка засветилась белым. Джек смотрел на нее, а она сияла, как луна сквозь истончившиеся облака. Он поверить в это не мог, но машина работала. Око открылось.

Он помахал рукой перед проектором, впитывая и прерывая поток света. В первой колбе появилось что-то темное и стало перемешаться вместе с лучом, окрашивая каждую следующую склянку в новый цвет. Зеленый стал красным, красный — синим, прозрачный эликсир — золотым, и так далее, как будто машина замедляла скорость света.

Затем тень достигла тарелки, и Джек увидел свою руку насквозь — петли и завитки, будущее в линиях ладони, быстрое течение крови. Он видел, как перемещаются клетки, превращаясь в бесчисленные комбинации ДНК. Джек отдернул руку, тень медленно стекла с нее — а картинка просуществовала еще несколько секунд.

Он заметил, что пленка Бет по-прежнему свисает с катушек. Джек пропустил ее через окошечко и включил проектор.

Все они были на пляже, волны в ускоренном темпе набегали на берег, и Джек вспомнил, что в первый раз они с Бет просматривали пленку, когда счет был не в ее пользу. Камера была у Джуди, а Фрэнк и дочь строили замки и зарывали друг друга в песок. Типичное домашнее видео. На пленке были видны все прожилки, хотя в общем и целом она выглядела как всегда — маленькая, но правдивая картинка на стекле.

Потом вдалеке показалась расплывчатая фигура: лысеющая голова, характерный наклон шеи. Джек наблюдал, как фигура разделилась на две — одна держалась на расстоянии, а вторая становилась все больше и отчетливее по мере приближения к камере. Сэм подходил ближе и ближе, и картинка расплывалась и двоилась. Джеку показалось, что он следит за перемещениями Сэма по пляжу одним глазом; он почувствовал себя как будто разделенным надвое. Фрэнк ничего не замечал, а внимание Джека привлекла крошка Бет: вот она воткнула лопатку в песок, и контуры расплылись: тоскливое личико, безвольные руки, гримаса боли. Где-то в стороне половинка Сэма продолжала смотреть и улыбаться, пока семейство шло по пляжу, и наконец Фрэнк заметил, что Джуди наполовину нет. И тогда его дух покинул тело и ушел в песок.

Фильм закончился; мелькнул белый кончик пленки, со стекла исчезло разорванное изображение Бет. Джек прижал ладонь ко лбу. Мозг горел. Машина прояснила размытую картинку на пляже и заглянула в будущее. Она увидела правду. Это была несомненная правда, которую он знал — которую ему следовало знать уже давно.

Значит, машина работает. Манускрипт сдержал свое туманное обещание — обещание, которое Джек вырвал у него потом и кровью. Толкование языков, открытое окно, отдернутая занавеска. Его окружали тени и татуировки, они теснились вокруг церкви, но он обладал непреложной истиной. Кобальт и вермильон, изумрудное зелье, невероятные цвета — и правда. Джек знал, что ему угрожает смертельная опасность, враги совсем рядом, но теперь он мог себя защитить.