Против ветра - Александра Верева

— И доставил же ты нам хлопот. Мать свою напугал, она три дня под дверями просидела, — радушно и по-доброму отчитывал меня как маленького. — Так что хватит хандрить и валяться, будем поправляться.

Я закрыл глаза. Я так устал, но молодой человек не позволил мне проигнорировать его присутствие.

— Сергей, просыпайся, пора завтракать. Будешь хорошо есть, через пару дней переведу в обычную палату, а там медсестры моложе и симпатичнее, чем здесь.

Мне нравился темперамент и оптимизм этого молодого врача. Пришлось прислушаться и выполнить все его рекомендации, однако это вытянуло из меня все имеющиеся силы, и я снова уснул. Когда проснулся, рядом сидела мама и держала меня за руку. Я хотел улыбнуться, но у меня это плохо получилось. По осунувшемуся лицу самого родного и дорогого мне человека текли слезы, но это были слезы радости. Она что-то говорила, но я понимал лишь через слово. Меня опять покормили, и я уснул.

Время текло как вода, монотонно и быстро. Два дня кряду я только ел и спал, затем из реанимации меня перевели в обычную палату. От матери я узнал, что в больницу в бессознательном состоянии меня привез неизвестный мужчина. У меня сломано три ребра, но благо переломы оказались закрытыми и легкое было не задето, на лице семь швов, по всему телу множество гематом. В придачу ко всему от переохлаждения началась пневмония, но лечащий доктор давал позитивные прогнозы, каждый раз повторяя, что мой организм молодой и крепкий, и весьма хорошо идет на поправку. При положительной динамике и хороших анализах обещал выписать пару недель.

Две недели! Для меня этот срок прозвучал сродни приговору. Я не мог позволить себе проваляться столько времени в постели, но мои возражения никто не слушал, даже мама. И пришлось смирится, увидев безграничное беспокойство в ее глазах. Что она пережила за эти дни я мог только догадываться.

По факту моего избиения завели уголовное дело. Мать воспользовалась старыми связями отца и процесс шел довольно быстро. Следователь приходил дважды и брал у меня показания. То что моя память сохранила номер того злополучного джипа, значительно ускорило дело.

Мою машину пригнали в город и оставили на штрафстоянке до окончания разбирательства по делу. Я особо не расстроился, так как понимал, что хотя ее ремонт и обойдется мне в круглую сумму, но по окончанию дела я смогу получить компенсацию и страховку. Телефон мой так и не нашли. Мама много раз набирала мой номер, но абонент был отключен. Все шло к тому, что придется покупать новый. Но это мелочи.

Коллеги по работе, узнав, что я нахожусь в больнице, навестили дружной толпой сразу как только меня перевели в обычную палату. Я был приятно удивлен этому и несказанно рад. Даже директор заскочил без предупреждения после работы с большим пакетом фруктов, которые я был не в состоянии съесть в одиночку, поэтому пришлось раздать собратьям по несчастью из соседних палат. Ники среди навестивших не было, и о ней никто не вспоминал и не говорил. Я хотел расспросить Андрея, но рядом было много коллег и завести с ним разговор на нужную мне тему не представилось возможности. Позвонил ему вечером и узнал, что Ника на работе не появлялась с того же дня, что и я. Она оставила свой телефон на моем рабочем столе, отдала ключ от кабинета и пропуск охраннику, который утром в понедельник предал их директору. Она не появлялась на работе несколько недель, и ей грозит штраф по договору и увольнение по статье за прогулы. Марина из отдела кадров ездила по указанному адресу проживания, но Вероники там не оказалась. Вышедшая навстречу соседка сообщила, что девушка съехала с квартиры и больше там не живет. Я поинтересовался по поводу блога ее бывшего парня, на что Андрей сказал, что Слава прекратил трансляцию на своем канале и последнее выложенное им видео датируется числом нашего с Никой приезда из командировки.

Ника исчезла, не оставив и следа, обрубив все концы, и я нутром чувствовал, что в этом был замешан ее бывший парень. Мысль о том, что она могла вернулась к нему, отравляла мое пребывание в больнице. С каждым днем физически я чувствовал себя лучше, и мне не терпелось вырваться из этой бело-голубой тюрьмы и во всем разобраться. Однако участившиеся приступы кашля и плохие анализы не позволили выйти раньше, пришлось задержаться еще на неделю.

Из больницы выписался в середине декабря, и сразу погрузился с головой в работу. Мама продолжала проживать в моей квартире, следя за чистотой и моим питанием. Возвращаться к себе планировала только к новому году. Я не возражал, меня все устраивало.

Вернувшись в офис, нашел на столе мобильный телефон, оставленный Никой. Поколебавшись несколько секунд, включил и просмотрел все сообщения, которые она не додумалась удалить. Нашел последнее, направленное с моего номера, и все сразу стало на свои места. Слава следил за нами в аэропорту и видел нашу встречу с Маргаритой, и сделал на это ставку. Теперь понятно, что стало причиной ее ухода, и поиски стоит начинать с ее отца.

Разобравшись с основными рабочими моментами, я занялся делом Ники. Директор благосклонно оставил вопрос ее увольнения открытым, дожидаясь моего возвращения, чтобы посоветоваться как поступить в данной ситуации. Он догадывался о наших взаимоотношениях и не стал рубить сгоряча. Проницательности и выдержки ему конечно не занимать.

Проконсультировавшись с юристами как правильнее поступить, лично составил письмо и направил на имя главы правления "Внешэкономбанка".

***

Валюшицкий

Я вертел в руках письмо. Прочитал его от корки до корки несколько раз. Вот только что с этим делать? Можно, конечно, все оплатить и быстро решить проблему, но здесь кроется что-то еще, о чем Ника умалчивает, а мне на правах отца хотелось бы это знать.

Она вернулась домой больше месяца назад. Глаза были на мокром месте, но мне лишь покорно улыбнулась, сказав, что я был прав, она все поняла и просит прощения. Такое искреннее и безропотное признание растрогало меня до глубины души, но было заметно, что за принятым смирением кроется что-то более глубокое, о чем Вероника не хочет рассказывать. Я надеялся, что она поделиться своими переживаниями хотя бы с Семеновной, но дочь упорно молчала. Она изъявила желание сразу приступить к новой работе. Я обрадовался и уже подыскал ей соответствующую должность, но, видя душевное состояние и настроение дочери, уговорил ее привести себя сначала в порядок, а затем с новыми силами отдаваться работе. Было договорено, что она вольется в новый коллектив сразу после нового года. Ника не отпиралась. Она хотела казаться веселой и жизнерадостной, но красные заплаканные глаза по утрам свидетельствовали о переживаемой душевной травме. Наводящими вопросами я пытался подтолкнуть ее к откровенному разговору, но дочь постоянно от него увиливала, а я не стал давить, чтобы не усугублять.

Две недели спустя Ника встрепенулась. Я сообщил ей, что нашел вакантную должность для ее новой подруги в одном из филиалов банка, и что она может подавать резюме, его одобрят, несмотря на длительный перерыв в трудовом стаже по специальности. Дочь со словами благодарности расцеловала меня в обе щеки и умчалась звонить подруге. Все вернулось на свои места как и должно быть, за исключением едва заметного налета грусти, поселившегося в ее в глазах. Мне кажется, что она не переживала так сильно, когда рассталась со Славиком. Тогда она была куда увереннее и упрямее, чем сейчас. Что такого произошло за последние три месяца, что Ника отказывается даже заводить разговор на эту тему?