Социальная история советской торговли. Торговая политика, розничная торговля и потребление (1917–1953 гг.) - Джули Хесслер

1935 года по истории советской торговли, к концу 1932 года в кафетериях питалось свыше 70 % рабочих «решающих отраслей промышленности»; столовые обслуживали ежедневно 14,8 миллионов человек по сравнению с 750 тысячами всего четырьмя годами ранее [Нейман 1935: 158]. Эта картина подкрепляется статистическими данными о розничной торговле и потреблении. Доля общественного питания в государственной и кооперативной торговле выросла с 4 % в 1928 году до 13 % в 1933 году. За тот же период расходы представителей рабочего класса на питание в кафетериях выросли с практически нулевой отметки до 18 % от их общих расходов на питание [Советская торговля. Статистический сборник 1956: 20][300]. Популярность, которой пользовались столовые, несомненно, была во многом связана с проведением политики по удержанию цен примерно на одном постоянном уровне в противовес росту зарплат и рыночных цен того периода[301]. И снова работники крупных и высокоприоритетных фабрик пользовались двойной привилегией: во-первых, они получали увеличенные пайки, во-вторых, имели доступ к льготному питанию.

Фабричные кафетерии организовывались рабочими кооперативами, которые с 1928 по 1933 год претерпели значительную реструктуризацию. В них, равно как и в других потребительских кооперативах, дефицит продовольствия вызвал необходимость создания различных категорий потребителей. Обычные ассоциации потребителей, естественно, давали привилегии в распределении дефицитных товаров своим членам, а традиционно воинственные рабочие кооперативы выбирали «продуктивную» систему различий. С 1930 года они начали открывать магазины на территориях фабрик и выделяли другие магазины под использование исключительно рабочими и сотрудниками конкретного завода. Такие магазины назывались «закрытыми распределителями», поскольку они были закрыты для широкой публики, и по мере того как управляющие изыскивали возможность заключить соглашения с местными кооперативами для учреждения таких распределителей, их количество быстро росло [Гельбрас 1931: 91–93; Бланк и др. 1965: 22–23]. Такие распределители получили дополнительный импульс после декабрьского пленума Центрального комитета 1930 года, на котором было отмечено «важнейшее значение», которое имеет «сеть закрытых распределителей на фабриках и заводах, как новая, оправдавшая себя, организационная форма классового распределения продуктов» [КПСС в резолюциях 1970–1972, 4: 503].

Ключом к успеху закрытых распределителей как раз была собственническая психология, а именно тесные рабочие отношения между кооперативом и финансирующим его заводом или учреждением, скрепленные обязательствами последнего по предоставлению места, денег и персонала. При этом среди самых активных организаторов закрытых распределителей в 1930 году были не железнодорожные предприятия, шахты и заводы тяжелой промышленности, которые партийные лидеры предпочли бы видеть в качестве выгодополучателей, – напротив, самыми активными были предприятия легкой промышленности и даже такие учреждения, как советская почта[302]. Тем не менее после декабрьского пленума 1930 года управляющие фабриками «ведущих отраслей» не могли не признать своих новых обязанностей в сфере «рабочего снабжения». В интересах «близости к производству» промышленные гиганты первой пятилетки попросту вывели своих рабочих из региональных кооперативных организаций (городских потребительских обществ – горпо и ЦРК) и открыли собственные сети кафетериев и магазинов на территории фабрик или в жилых районах, где проживали рабочие. С организационной точки зрения эти новые «закрытые рабочие кооперативы», или ЗРК, образовывали отделения губернских профсоюзов потребительской кооперации, которые, как предполагалось, должны были продолжать снабжать их товарами. Однако ЗРК работали наполовину автономно и, по задумке, значительно зависели от финансирующей их фабрики. В 1931 и 1932 годах звучали призывы учреждать ЗРК и на менее крупных фабриках, но это оказалось неосуществимо, поскольку у небольших фабрик не было для этого достаточно персонала и средств[303].

Рис. 4. Распределение хлеба на Трехгорной мануфактуре, г. Москва. Фото предоставлено Российским государственным архивом кинофотодокументов (РГАКФД)

В то же время под влиянием успеха крупных заводов государство еще глубже втягивало их в организацию распределения и снабжения. К концу 1931 года центральные власти уже могли указать на такие примеры для подражания, как кооператив на ленинградском заводе «Красный путиловец», на котором для работы в кафетериях были задействованы жены многих рабочих. Также там впервые была внедрена система кураторства, в рамках которой каждый отдел завода отвечал за конкретную столовую или лавку [Гельбрас 1931: 117–119]. В течение одного года этот принцип шефства был внедрен на 373 крупнейших фабриках страны, руководителям которых для осуществления контроля над заготовкой и распределением товаров было предписано организовать «отделы рабочего снабжения» (ОРСы) (рис. 4)[304]. Процесс правового учреждения ОРСов, сопровождающийся превращением магазинов-ЗРК и кафетериев в собственность министерств (при этом – без выплаты компенсации профсоюзам региональных кооперативов и уплачивающим взносы членам) был равносилен крупномасштабной передаче активов[305]. Однако в Кремле правам собственности не придавали столько значения, сколько вопросу о том, чью собственническую психологию нужно задействовать: состоящий в Коммунистической партии директор фабрики или бригада рабочих, очевидно, были в их глазах надежнее, чем другие потребители.

Закрытые фабричные кооперативы и особенно ОРСы, среди прочих преимуществ, исключительно хорошо подходили для следования «классовой линии» в распределении. У директоров фабрик были средства на выплату премий, и, несмотря на классовый паек, с конца 1930 года их призывали выделять эти средства на борьбу против излишнего эгалитаризма в зарплате и распределении материальных благ. В октябре 1930 года была объявлена политика льготного снабжения рабочих-ударников; позднее она была утверждена на декабрьском пленуме Центрального комитета и в нескольких речах Сталина 1931 года. В связи с этом пресса вела кампанию за улучшение снабжения ударников, призывая фабричные кооперативы «уделять внимание потребностям лучших работников» и выдвигая такие лозунги, как «Кто лучше работает, того лучше снабжать». Примерно через год проводилась похожая кампания, в центре которой было улучшение снабжения инженеров и специалистов [КПСС в резолюциях 1970–1972,4:503; Сталин 13: 51–80][306]. В результате ударники и специалисты получили разнообразные привилегии: льготный доступ к потребительским, и особенно дефицитным товарам в фабричных кооперативах, специальные продовольственные карточки на дополнительные продукты питания, право допуска без очереди, а также доступ в специальные магазины для ударников или инженерно-технических работников. Сопоставление редких архивных материалов показывает, что к концу 1934 года инженерно-технические работники шахт в Красноуральске получали примерно на 30 % больше продовольствия, чем рядовые шахтеры[307].

Как могла возникнуть такая дифференциация, когда выделяемые центром пайки для «рабочих» были одинаковыми? Одной из причин были зарплаты, которые складывались в пользу представителей образованного класса и давали специалистам возможность покупать продукты питания и потребительские товары в большем количестве и более высокого качества, чем могло себе позволить большинство рабочих. Другим фактором была собственная заготовительная деятельность фабрик. Как и в революционный период, фабрики и профсоюзы получали разрешения напрямую заниматься улучшением продовольственного снабжения. Использование некоторых (но не всех) методов снабжения задумывалось в качестве дополнения к системе планирования и