Предельная глубина - Сергей Москвин

Еще в коридоре Зоя почувствовала, что в процедурной сильно накурено, а когда вошла внутрь, в нос ударил резкий запах горького дыма. Неужели Татаринов курит во время проведения вскрытия? Не может быть! Хотя чему удивляться, если накануне, когда Зоя в середине дня случайно встретила доктора, он был совершенно пьян. Правда, сегодня он был трезв, да и сигареты у него во рту Зоя не заметила. Татаринов стоял возле каталки с накрытой простыней мумией и, скрестив на груди руки, смотрел на лежащее на медицинском столе тело шамана.

– Анализы готовы, Александр Геннадьевич. Я за новыми образцами, – сфокусировав взгляд на Татаринове, чтобы не видеть трупы, сказала Зоя.

– А их не будет, – неожиданно ответил он и как-то странно посмотрел на нее. – Вы ничего не чувствуете?

– Запах табака.

Татаринов горько усмехнулся:

– Если бы. Взгляните.

Вот чего она больше всего не хотела, так это смотреть на обезображенные тела. Но, поборов отвращение, Зоя все-таки заставила себя подойти к лежащему на столе трупу. Витающий в кабинете запах гари сразу усилился. А потом, потом Зоя увидела, что дым поднимается прямо из распахнутой грудной клетки трупа и из его оскаленного рта. Она в ужасе попятилась назад и чуть не оступилась при этом. Хорошо, что Татаринов пришел на помощь: поддержал за руку и вывел из кабинета.

– Вы простите меня за это представление. Но иначе я просто не смог бы вам объяснить, – виновато произнес он.

Это уж точно! Зоя до сих пор не верила своим глазам.

– Он правда дымится?

– Самовозгорание. Уже третий случай.

– Третий?!

Татаринов неохотно кивнул.

– То же самое произошло с телами помощника вашего профессора и одного нашего погибшего солдата.

– Но как? Почему?

– Если бы я знал, – мрачно ответил Татаринов и неожиданно спросил: – Вы никогда не видели, как выглядит тело человека, в которого попала молния?

Зоя мотнула головой.

– А что, похоже?

– Не совсем. При ударе молнией сгорает и обугливается кожа, потому что разряд распространяется по поверхности тела, а эти тела выглядят так, будто молния поразила их изнутри. Глупость, конечно, но ничего другого мне просто не приходит в голову. Может быть, ваш профессор найдет научное объяснение этому феномену. Кстати, где он?

Последние слова Татаринова прозвучали с сарказмом, хотя Зоя не видела ни одного повода для иронии. Она пожала плечами:

– Не знаю. Может быть, пошел к Шелесту.

– Значит, и нас скоро вызовут, – усмехнулся Татаринов. – Вы пока идите в лабораторию, а мне тут кое-что еще надо закончить. И спасибо за помощь.

– Не за что. Мне это совсем не трудно, – ответила Зоя, но Татаринов уже скрылся в процедурном кабинете.

Вернувшись в лабораторию, Зоя первым делом бросилась к холодильнику, куда убрала пробирки с образцами исследованных тканей, и резко распахнула дверцу. Дыма не было. Она облегченно вздохнула. Но когда достала первую пробирку, поняла, что радовалась напрасно. На дне пробирки в спиртовом растворе лежал ссохшийся комочек непонятно чего, напоминающий потухший уголек. В такие же «угли» превратились образцы во всех остальных пробирках. А раствор крови свернулся и почернел, словно туда добавили хлопья сажи или каплю чернил.

Совершенно сбитая с толку, Зоя уставилась на пробирку с плавающими там черными хлопьями, когда в дверях лаборатории возник Петровский.

– Вы закончили, Зоя Дмитриевна?

– Константин Львович!

Зоя протянула профессору злополучную пробирку, но он не взял ее в руки.

– Я в курсе. Но вы хотя бы успели записать результаты анализов?

Зоя поспешно кивнула:

– Да, конечно.

– Дайте сюда.

Петровский требовательно протянул руку и буквально выхватил у нее заполненный журнал. Зоя давно уже не видела профессора таким нетерпеливым. Пока она расставляла на место пробирки с погубленными образцами, Петровский быстро просмотрел ее записи, что-то бормоча себе под нос. Зоя так и не поняла: доволен он результатами проведенных исследований или они его разочаровали. Даже когда он захлопнул тетрадь и объявил:

– Идемте. Нас уже ждут, – яснее не стало.

Из лаборатории они отправились в кабинет заведующего санчастью. Там уже собрались сам доктор Татаринов, Игорь и, конечно же, Шелест. Ничуть не стесняясь, он занял место за письменным столом хозяина кабинета, в то время как Татаринов вынужден был стоять у окна.

– Простите, мы немного задержались, – виновато пробормотал Петровский, входя в кабинет.

Зоя фыркнула. Перед кем он извиняется, перед надменным комитетским выскочкой! Шелест заметил ее реакцию – от его внимания ничего невозможно было скрыть, но промолчал. Как ни в чем не бывало он поднялся из-за стола и указал Петровскому на освободившийся стул.

– Присаживайтесь, профессор… Раз все в сборе, начнем. Все в курсе, по какому поводу мы здесь собрались, поэтому повторяться не буду. Сразу перейдем к делу. Кто хочет высказаться? Я слушаю.

Зоя демонстративно отвернулась. Он слушает! Шелест буквально упивался самодовольством. Жаль, что, кроме нее, этого никто не замечает.

– Позвольте мне? – обратился к нему Петровский, зашелестев страницами журнала наблюдений.

Итоговые результаты лабораторных исследований были записаны на последней странице, но Петровский намеренно выдерживал паузу. Он тоже не был лишен тщеславия, но, по крайней мере, как признанный ученый, заслуживал этого.

– …Во всех исследованных образцах тканей наблюдается повышенное, я бы даже сказал, запредельное содержание гормонов внутренней секреции, в первую очередь адреналина и тестостерона, провоцирующее вспышки немотивированной агрессии и жестокости. Подобный гормональный всплеск характерен для состояния аффекта. Люди в таком состоянии, как правило, невосприимчивы к боли. У них наблюдается необычайный подъем физических сил, повышается острота зрения, увеличивается быстрота реакции. Но аффект длится секунды, максимум минуты. Данная же особь… Простите, человек, – поспешно поправился Петровский. Однако, допустив оговорку, он уже сбился с мысли.

Шелест усмехнулся:

– Ничего, профессор. Вот Татаринов и Мамаев считают, что безумцы уже не люди. Поэтому вполне возможно, что ваш термин наиболее точно отражает их истинную суть. Продолжайте.

– Ну, это уж чересчур, – пробормотал Петровский себе под нос, но Зоя отлично его расслышала. Офицеры, скорее всего, тоже. – Насколько я могу судить, умерший находился в таком состоянии не менее суток. Неудивительно, что его организм не справился со столь мощным гормональным выбросом.

Шелест удовлетворенно кивнул.

– У вас все, профессор?

– Да. Если вас интересуют численные показатели проведенных анализов…