1759. Год завоевания Британией мирового господства - Фрэнк Маклинн

Пушо был настроен оптимистически исходя из всех перечисленных причин, а также из-за того, что атаку британцев ожидали весной, когда форт еще оставался уязвимым, пока еще не прибыли войска Придо, чтобы начать осаду. На самом деле, он был слишком уверен в том, что он легко справится со штурмом.

Первый раз Пушо разочаровался, когда флотилия, построенная им в качестве передового охранения, не только не смогла перейти в контратаку, задержать или вывести из строя каноэ Придо во время их напряженного плавания вдоль южного берега озера Онтарио, но не сумела даже предупредить его самого о приближении противника. Впервые французский командир узнал о наступающих англичанах, услышав треск выстрелов из винтовок. Разведчики, охваченные паникой, прибежали доложить ему: военный отряд ирокезов только что атаковал лесорубов перед стенами форта.

Из этого события Пушо также узнал к своему огорчению, что местным индейцам племени сенека, до сих пор преданным союзникам, доверять больше нельзя. Они могли уже переметнуться на сторону англичан.

Можно ли винить Пушо в том, что он не мог предвидеть такого поворота в традиционной политике ирокезов? Но разве отправка большого количества солдат в провинцию Огайо не свидетельствует о гордыне, призывающей богиню возмездия, которая действительно снизошла с небес? Во всем следует винить стратегическое мышление Водрейля, в частности, его отказ сосредоточиться на одном объекте или даже повиноваться точным приказам Бель-Иля, что он должен сражаться, не выходя за внутренние линии.

Идея Водрейля заключалась в том, что если Лигнерис и его войска смогут попасть в Аллегхени раньше, чем британцы появятся в полном составе в провинции Огайо, то они сумеют вновь взять сухопутный проход в Луизиану. Если бы это произошло, то индейцы возобновили бы свои набеги на дальние территории Виргинии и Пенсильвании, а британцам пришлось бы отозвать свои наступающие войска (или большую их часть) для защиты своих беспокойных колонистов.

Это могло предоставить Новой Франции решающую передышку до 1760 г., когда Версаль обещал восстановить позиции в Северной Америке. Главной целью стал Питтсбург. В трех исходных пунктах (Ле-Беф, Венанго и Преск-Айл) были собраны три отдельных войска французской нерегулярной армии под командованием Лигнериса, Обри и Марина.

Формальная осада форта Ниагара началась 9 июля. Но британские инженеры разочаровали Придо, сорвав первую попытку окопаться, поэтому возникла пауза, во время которой построили новые окопы и батареи смогли открыть огонь.

Словно по библейскому или мифическому образцу, Придо заплатил за свое нетерпение мгновенной смертью, когда снаряд из пушки разлетелся на осколки сразу после выхода из дула, один из осколков попал ему в голову.

Командование принял Джонсон, «баронет-могавк». Он оказался столь же энергичным, как покойный капитан. 14 июля открыли огонь британские пушки, передовая батарея находилась приблизительно в 250 ярдах от переднего ската бруствера. Британские гаубицы начали вести перекрестный огонь через реку Ниагара 17 июля, доминируя над всеми подступами к берегам реки, к прибрежному району и к озеру. Они эффективно обстреливали продольным огнем французов. К полудню 20 июля огонь батареи, находившейся всего в восьмидесяти ярдах от крытого прохода, накрыл это сооружение, угрожая пробить в нем брешь.

В течение двух недель было убито или ранено свыше ста французских защитников в результате шквального огня зажигательными ядрами и бомбами. Остальные обороняющиеся нервничали и выбились из сил из-за недостатка сна. Боевой дух оказался сломлен, многие контуженые солдаты бунтовали, отказываясь подниматься на стены. Осада продолжалась две недели, британцы затянули петлю так, что их окопы простирались уже через весь полуостров.

Ближний окоп находился от форта на расстоянии выстрела из мушкета. Оборона или контратака стали невозможны, так как большие пушки в бастионе либо уже замолчали, либо у них были разрушены лафеты. В парапете образовалась зияющая брешь, которую оказалось невозможно заделать, так как защитники находились под постоянным огнем. Они могли лишь затыкать брешь мешками с пушниной или шкурами животных.

Но даже в то время, когда форт Ниагара разлетался на части, в сложной истории ирокезов открылась новая глава. Индейцы племени сенека в Ниагаре были верными союзниками французов, действуя в качестве разведчиков, лодочников, курьеров и носильщиков на сложных и опасных тропах Ниагары. Но теперь были основания полагать, что они дезертировали.

На самом деле прибытие воинов из конфедерации всех шести племен (народностей) застало их врасплох. Потребовалось время, чтобы обдумать свой следующий шаг. Перед смертью Пушо удалось заключить перемирие, которое позволило Каенди, вождю племени сенека в Ниагаре, вести переговоры со своими собратьями-ирокезами.

Напряженные и затянувшиеся переговоры продолжались три дня, пока Каенди уговаривал своих кровных родичей не атаковать форт. Они в свою очередь объясняли ему, почему в настоящее время эта атака имеет наиважнейшее значение для конфедерации. Убедительный довод Каенди, что все шесть племен англичане оставят в дураках (а особенно — в высшей степени двуличный Джонсон) почти одержал победу.

Джонсон, не допуская, чтобы его воины вообще покинули сражение полностью, вынужден был пообещать: после падения им отдадут форт Ниагара на полное разграбление. Но 14 июля после окончания совещания «его» ирокезы сообщили, что не будут сражаться со своими братьями — индейцами племени сенека из Ниагары.

Так как никто из отважных воинов шести племен не хотел сражаться друг с другом, упрямый Пушо договорился с Каенди, что будет лучше всего, если индейцы сенека из Ниагары удаляться, дабы выкурить трубку мира со своими кровными братьями. Джонсон даже не понимал, что ему едва удалось спастись, когда красноречие профранцузского вождя в какой-то момент почти убедило остальных ирокезов перейти на другую сторону или, по меньшей мере, вернутся к традиционному нейтралитету.

С точки зрения реальной политики решение ирокезов было самым трезвым, так как они избежали братоубийственного кровопролития, обеспечив победу англичанам.

К 23 июля Пушо начал приходить в отчаяние. Но в этот день он получил сообщение от Лигнериса, что французские нерегулярные войска, отозванные из провинции Огайо, приближаются к форту.

Подкрепление Лигнериса, численность которого на момент отправки составляла 2 500 солдат, сократилось до 1 600 человек (несомненно, в результате того, что большое количество индейцев приходило и уходило, когда им вздумается). Но даже и в этом случае, когда они появились на реке Ниагара выше водопада, зрелище оказалось внушительным. Они было подобны «плавучему острову, настолько черной стала река от каноэ и лодок».

Джонсон, уже предупрежденный своими индейскими разведчиками, принял эффективные меры. Он заблокировал реку, исключая возможность подхода к форту. А затем баронет попытался склонить на свою сторону индейских союзников Лигнериса, ссылаясь на численность войск ирокезов по соседству.

Был построен бревенчатый окоп с повышенным бруствером через дорогу около Ла-Бель-Фамиль до реки Ниагара, где стояли лагерем невоюющие ирокезы. Понятно, что Джонсон надеялся вовлечь их в предстоящее сражение. Важным оказалось то, что воины конфедерации размещались в окружающих лесах. Но у Джонсона не имелось иллюзий относительно предстоящего испытания силы. Лигнерис и Обри покинули Преск-Айл несколько дней назад с цветом французской нерегулярной армии. Торговцы, охотники и бродяги, многие из которых «стали туземцами» и были «белыми индейцами», возможно, и представляли ужасное зрелище. Это одеяния из оленьих шкур, раскрашенные лица, длинные волосы, местные прически, военные головные уборы и боевая раскраска… Но они оказались отличными стрелками, меткими снайперами и, вероятно, лучшими партизанами в Канаде.