Белые лисы - Брайан Джейкс

Они повторяли эти слова снова и снова, сначала медленным речитативом, потом все ускоряя и ускоряя темп, вместе с песней убыстрялся и танец. Зрелище было настолько непривычным и даже пугающим, что Эскрод, нервно поежившись, сказал:

— Глупые дикари! Что они делают?

Пламя осветило неподвижные светлые глаза Вэннаны.

— Готовятся к кровавой битве, разумеется. Вон идет Чернохвост. Не вздумай обозвать их глупыми дикарями, пока он рядом. Приветствуем тебя, вождь Чернохвост. Ты набрал отличных воинов, мой друг.

Хорек недобрым взглядом уставился на Эскрода, словно действительно слышал нелестное высказывание Белолиса в свой адрес. В лапах Чернохвоста плясал кинжал, и хорек метнул его так, что тот вонзился в землю, чуть не задев лапу Эскрода. Белолис дернулся, но промолчал. Чернохвост еще секунду смотрел на него налитыми кровью глазами, потом повернулся к Вэннане:

— Кииййарр! Волшебнолис! Эти звери готовы к битве. Убивать! Бить! Резать! Драться сейчас! Прямо сейчас!

Предак и Эскрод уставились на Вэннану:

— Сейчас?

Лисица встала и тронула топор:

— Во всяком случае, если они будут танцевать тут, толку от этого немного. И потом, сейчас отличное время — пока мы дойдем до аббатства, станет совсем темно. Разведчики донесли, что в Рэдволле все празднуют победу. Так что сейчас они нас меньше всего ожидают! Мы застанем их врасплох!

Вне остывшем от летнего зноя воздухе плыл звон колоколов Рэдволла. Бабуля Эллайо с сестрой Тернолистой дошли до северо-западного угла аббатства. Гром перегнулся через зубцы и улыбнулся:

— Куда это ты, матушка, скачешь таким галопом? Скоро ужин, всем пора собираться в Пещерном зале, а ты вдруг решила марафон устроить!

Эллайо погрозила палкой непочтительному отпрыску:

— Если бы не ревматизм, я бы взобралась на стену и общипала бы тебе хвост! Живо бы научился, как разговаривать со старшими, Гром Толстобрюх!

Командор подмигнул Рузвелу:

— Ха-ха-ха! Вот это был бы вид! Постойте минутку, сейчас я спущусь, и вы сможете опереться на мою лапу. А общипанный хвост вашему сыну не очень бы подошел!

Эллайо покачала головой и улыбнулась Командору:

— А вы, что же, ужинать не пойдете? Так втроем и будете сидеть на стене? Мы с сестрой Тернолистой испекли ежевичный рулет и сделали пудинг.

Рузвел с сожалением поджал губы и мечтательно вздохнул:

— Наверное, с медовой подливкой. Боюсь, к тому времени, когда мы спустимся, Флориан дырозадый не оставит нам ни крошки!

Сестра Тернолиста, спокойная и степенная мышь, неожиданно громко расхохоталась:

— Ой, не могу! Ха-ха-ха-ха! Флориан дырозадый! Ха-ха-ха-ха-ха! Отлично сказано!

Эллайо повернула Тернолисту к аббатству и, улыбаясь, стала ей выговаривать:

— Ну-ну, сестра, нельзя же так. Нехорошо смеяться над бедным зайцем! Но как вспомню — Флориан дырозадый, смех разбирает! Хи-хи-хи-хи!

— Не забудьте, пожалуйста, что у вас на стене осталось три голодных воина! — закричал Гром вслед удаляющимся дамам. — Если можно, пришлите нам ужин сюда!

Эллайо взмахнула палкой, чтобы показать, что слышит. Командор взобрался обратно на стену и задумчиво промолвил:

— Хммм, похоже, ночь обещает быть спокойной. Никаких приготовлений не слышно. Тишина…

Рузвел попробовал остроту своего дротика:

— В такой тишине я отчего-то нервничать начинаю. Что ты говоришь, Гром?

— По-моему, ты прав. Мне такая тишина и самому не по душе. Слишком уж тихо, как перед грозой.

Командору, который был натурой деятельной, претило вынужденное безделье. Он бродил по зубцам, спускался и поднимался по лестнице, метал в цель копье и камни из пращи. Гром и Рузвел, которые были старше своего товарища, с удовольствием наблюдали за ним. Рузвел смотрел, как Командор натягивает тетиву у лука и в который раз пересчитывает стрелы.

— Командор, ну что ты волнуешься?

Выдра оглядела Лес Цветущих Мхов. Тишина. Даже лист не шелохнется.

— Что-то мне не нравится, Руз. У меня даже усы дрожат — а ато недобрый знак.

Гром задумчиво осмотрел свою новую пращу:

— Да, я тебя понимаю. У самого такое бывает. И что ты собираешься делать?

— Думаю, небольшой обход не помешает. Пойду взгляну, что да как.

Гром опробовал свою пращу и произнес:

— Что ж, если хочешь, сходи и посмотри. Мы тебя выпустим через восточную калитку и будем ждать, когда вернешься.

Как только калитка за ним захлопнулась, Командор, вооруженный лишь пращой с камнями, проскользнул между деревьями. Он отправился на юго-восток.

Траггло Остроспин и Флориан укладывали малышей спать. Это было нелегким занятием, поэтому дежурство в спальне все воспринимали как одну из самых трудных обязанностей. Траггло уже привык к тому, что малыши никак не желают укладываться спать, но Флориан быстро потерял терпение. Поставив уши торчком и скосив глаза, заяц заорал:

— А ну, слушайте все меня, маленькие нахалы! Немедленно отправляйтесь спать! Еще один звук, и я вам скальпы с хвостов поснимаю! Да-да!

— Хурр! Как это вы скальпы поснимаете?

— И с моего хвоста тоже, господин Флориан?

— Несомненно, господин Шалопай! Вот возьму и сдеру, если не ляжешь в кровать!

— А вы тоже умеете скальпы с хвостов сдергивать, господин Траггло?

— А как же! Хо-хо! Я сдергиваю скальпы с хвостов лучше всех в Рэдволле. А теперь быстро марш в кровать!

Тут уж все малыши повыскакивали из кроваток и, окружив своих изумленных нянек плотным кольцом, стали требовать, чтобы им немедленно поснимали скальпы с хвостов. Такой игры у них еще не было. Траггло и Флориан стояли совершенно ошеломленные, — кто бы мог предположить, что так трудно быть няней: укладывать спать тех, кто еще не наигрался днем, и одновременно объяснять, что такое снимать скальпы.

— Ну хватит с меня! Да-да! Довольно! Кто, интересно, может справиться с толпой кровожадных малышей?!

— Предоставьте-ка это мне. Я живо разберусь, кому тут надо снять скальп с хвоста!

При первых же звуках голоса барсучихи Крегги малыши юркнули в свои кроватки и с головой накрылись одеялами. Крегга вошла в спальню:

— Так, ну, кто первый? Кто больше всех хотел, чтобы я сняла с него скальп, не подскажете, господин Флориан?

— Навряд ли. По-моему, тут надо производить всеобщее скальпирование, — беспомощно пожал плечами заяц.

Крегга ходила по спальне, дотрагиваясь до кроваток, и нараспев читала «колыбельное» стихотворение.