Дендрофобия - Наталья Горская

А эти рекламные глупости про своё молочко, сметанку, маслице и прочие «натуральные продукты» в деревне, в отличие от ненатуральных магазинных, якобы «разбавленных всякой химией»! Решила блинов испечь, зашла за молоком к соседке, а та в грядке копается, руки по локоть в земле. Ополоснула руки в каком-то видавшем виды ведре, воду выплеснула на грядку и… в это же ведро наливает молоко! Сами пьют из таких вёдер всей семьёй. Ещё хорошо, если на это же ведро по нужде не ходят.

– Зато своё, парное, не чета вашему городскому порошку на воде! Может, ещё и творожка возьмёте, а?

Мерси, воздержусь! Этот «творожок» болтается на верёвке в каких-то дырявых мешках землистого цвета прямо на улице, впитывает в себя миазмы мусорной гари, да ещё вороны и голуби клюют и тут же гадят в него, как у птиц заведено. Сказать, что антисанитария – ничего не сказать. Зато своё, натуральное… Да тьфу на вас со своим «натуральным»! Людмила Евгеньевна только один дом и нашла, где держали корову и имели водопровод, так что хозяйка располагала чистой посудой для переливания молока:

– Я сама всю жизнь дояркой отработала, сейчас ушла из совхоза, потому что не платят уже второй год. И это Вы верно заметили: в каждый дом, где скотину содержат, и водопровод нужен, и электричество. У меня вот сепаратор установлен, масло делаем, а не как другие чуть ли не собственными ногами его взбивают. Вообще, такие продукты вредны, нельзя их много есть. Удивляюсь, откуда в средствах массовой информации сейчас столько безграмотных заявлений, что домашнее молоко полезней разбавленного магазинного! Это же не из вредности кем-то придуманы допустимые проценты жирности молочных продуктов, чтобы их водой разбавить и больший объём продать, больше денег содрать. Это в результате многолетних наблюдений было выявлено, что высокая жирность приводит к различным заболеваниям, среди которых понос и рвота – самые безобидные. Или вот критикуют пастеризацию и даже не понимают, что если молоко не кипятить, то его потребление может вызывать лихорадку и даже гепатит с менингитом. У меня брат обожал неразбавленное молоко лакать, особенно с похмелья, сметану ел ложками. А своя сметана – она как сливочный крем, жирная и сладкая. Скорее, на мягкое масло похоже, а не на сметану. И умер в пятьдесят лет от атеросклероза. Врачи сказали, что у него сосуды настолько жиром забиты, даже лекарства невозможно было через капельницу ввести. Жир в сосудах спрессовывается и превращается в некое подобие глины, поэтому вены становятся хрупкими, как керамика, ломаются и рвутся при малейшей нагрузке. Говорила я ему, но они ж нынче только телевизору верят: «Зато натуральное едим, не химию какую-нибудь, тёмная ты баба»! Прям, молятся на это натуральное, как дураки, ей-богу! Говно, извините, тоже у всех натуральное, неразбавленное, ну так и что ж с того? Кушать его теперь прикажете? Нет такого понятия, как натуральный продукт! Любой продукт получается в результате сложнейших химических процессов, так что химия – она всюду. Даже сама почва образуется из перегноя, благодаря работе всяких личинок и червяков. Если коровы пасутся на лугу, куда валит дым с завода, то частицы этого дыма и копоти вы выпьете с их молоком, съедите с ягодами и грибами, которые соберёте рядом в лесу. А у нас нынче дым и без заводских труб, сами видите, какой.

Людмила Евгеньевна всё больше разочаровывалась в пользе загородной жизни. Ситуация пошла набирать обороты, когда у её мужа прихватило сердце. Не так, чтобы он был сердечником, а просто увлёкся работой в огороде после сидячей жизни, да и перетрудился. Обычное явление, кстати. Его так и называют «синдромом дачника». Потом сидел в шезлонге на веранде и блаженствовал:

– Хорошо! Славно поработал. Никогда так не работал…

– Да где ж хорошо, Илюша? – суетилась жена, отыскивая в аптечке нитроглицерин. – Кто ж так делает! Дорвался! Нельзя же так. Вот уже морщишься от боли. Не хватало ещё помереть на этих грядках! Что я тут одна буду делать?

Вызвала Скорую помощь. Прошло десять минут, двадцать, тридцать – Скорой нет. Прошёл час, за ним второй. Тут уж Людмила Евгеньевна почувствовала, что сейчас плохо станет ей. Подумала, что Скорую помощь потому и зовут «скорой», что она должна скоро прибывать, быть быстрой, оперативной и безотлагательной, иначе какой в такой «помощи» смысл. А её уж давно пора переименовывать в Медленную.

Стала названивать, напоминать о своём вызове – авось, забыли?

– Прекратите занимать линию, дамочка! – нервно ответили из трубки. – Выехала бригада к вашей бабушке, выехала!

– Какой бабушке? – только и пролепетала ошарашено Людмила Евгеньевна, а на том конце говоривший с ней голос кому-то сказал:

– Опять эта Москва названивает. Надоела, сил нет! Что за странная баба…

И повесили трубку. А у «Москвы» такие эмоции, как будто её по ошибке то ли в дурдом поместили, то ли вообще в концлагерь… Что странного в её ожиданиях получить Скорую медицинскую помощь, раз создана такая служба? Уж сто лет, как такая помощь существует во всех странах, а тут она попала… в другой какой-то век, что ли? И этот век не девятнадцатый даже, а гораздо древней. Ещё «странной» назвали, когда сами – ненормальные!

Скорая приехала только через четыре часа, выскочила девица на каблуках с длинными распущенными волосами и громко на всю улицу спросила:

– Это у вас ребёнок с пневмонией?

– У нас, – кивнула Людмила Евгеньевна, испугавшись, что фельдшер уедет, если выяснится, что ни у кого пневмонии тут нет, как нет и никакого ребёнка.

Девица застучала каблуками по дому, возмутилась, что надо обслуживать какого-то старика:

– Опять пьяный? Достали эти алкаши! Одного сейчас с железнодорожной насыпи вытаскивали, потом ещё на носилках пёрли – все ногти обломала! – и фельдшер показала безупречные длинные ногти, покрытые тёмно-синим лаком.

Хозяйка дома и хотела высказаться по поводу её ногтей и распущенных волос, но девица так стрекотала, что не было никакой возможности вставить хоть слово. Даже когда мерила давление Илье Михайловичу! Потом влепила ему укол… анальгина и была такова. Людмила Евгеньевна чуть не лишилась дара речи, но девица заявила:

– У меня из лекарств больше нет ничего! Вы же сами сказали, что у него боли в сердце, вот я и обезболила.

– Да Вы врач, вообще, или кто? Мало того, что мы прождали такую «скорую» помощь полдня, так она ещё сердечный приступ анальгином лечит!

– А если вы знаете, чем надо лечить ваш сердечный приступ, вот сами и лечите, а не отвлекайте людей от работы. У меня ещё больных – будь здоров! Вот ребёнка какого-то с пневмонией с утра ищем…

– Да он помрёт, такую «скорую» ждавши!

– Одним вызовом меньше.

Илья Михайлович принял старый-добрый корвалол и уснул сном младенца, а Людмила Евгеньевна впала в ступор. Потом решила: не на ту напали. Позвонила на станцию Скорой помощи:

– Что это сейчас ко мне приезжало? Это врач или финалистка конкурса красоты?

– А? Что? Так она у вас УЖЕ была?

– Была-была. Спустя четыре часа после моего первого звонка. Четыре часа!