Пестрые истории - Иштван Рат-Вег

Советник по увеселениям печально повесил нос. Едва ли оставалась надежда, хоть когда-нибудь вернуть княжью милость. Но память о придворной кухне, дорогих подарках и прочих разностях оплодотворила его ум. Он раздобыл трех живых зайцев, спрятал их под плащом и полный решимости отправился во дворец. Едва ступил во двор, как псари натравили на него с полдюжины охотничьих собак. Таубманн стойко встретил дико гавкающую свору и в подходящий момент швырнул им навстречу одного зайца. Первая псовая атака была отражена. Напрасно кричали на собак псари, вся свора кинулась за зайцем, а профессор без помех прошествовал до самой лестницы.

Там опять псовая атака, еще один заяц у охотничьих собак опять победил древний инстинкт, — пока они погнались за зайцем, Таубманн стремглав взлетел вверх по лестнице. Зная дорогу, он направился прямо в тот покой, где курфюрст в обществе особо приближенных к персоне псов отдыхал от дел государственных. Государь не мог поверить своим глазам, кровь бросилась ему в голову и он в гневе натравил своих верных телохранителей на дерзновенного. — Третий заяц вперед, собаки за ним, князь схватился за живот и простил.

Профессор Таубманн продолжил житье парасита, мог вдосталь лизать пятки хозяину и щелкать по носу придворных.

Как-то раз, слоняясь по дворцовым коридорам, он оказался впереди одного важного вельможи.

— Возмутительно, — вознегодовал тот, — нынче всякий дурак впереди человека ходит.

— Ну, я лично не так чувствителен, — сказал Таубманн и вежливо пропустил вперед высокородного господина.

Да, только в другом месте читаем нечто подобное, случившееся с поэтом и переводчиком Клеманом Маро[63], таким же образом пристыдившего одного спесивого придворного шаркуна.

И вот так с большинством шуток придворных дураков. Ученые, изучающие литературные анекдоты, обнаружили, что, к примеру, идея создания «книги дураков» исходила не от Трибуле: в испанском сборнике XIV века речь о ней уже заходила. Мало того, она обошла пол-Европы, удалось разыскать двадцать три ее варианта.

Еще один листочек из венка героя-сплетника Трибуле выдернули ученые. Не он первым подсказал строящему планы военного похода хозяину, что-де хорошо бы позаботиться и о возвращении из похода. Такое предупреждение намного раньше, в 1386 году, получил австрийский герцог Леопольд III. А у нас шуту Дьёрдя Ракоци II рукописный сборник исторических анекдотов «Надьенедский Гераклит» (1759–1762) приписывает, что якобы он спросил готовящегося к польскому походу князя: «А вы разработали план, как возвращаться обратно?»

А что касается проделок с глухими и слепыми, то несть числа таковым, и специальные исследования ставят под вопрос приоритет авторства шута Гонеллы.

Нас сегодня уже не волнует, кто был и кто не был автором всех этих старинных шуток. Тем более, что в наше время необозримая масса сборников анекдотов, шуток, прибауток и побасенок донельзя избаловала читателей.

Принадлежавший к кружку Ференца Казинци[64] епископ Янош Киш в 1806 году издал книжку анекдотов под названи-ем «Для приятного времяпрепровождения остроумные любезности etc.». Но он при этом и не скрывал своего в целом негативного отношения к подобным сборникам, которые, по его мнению, «только таким приятны, кто вкуса и знания лишь на первом градусе находятся».

Я ввел моих читателей в мир тронов и придворных шутов, чтобы они сделали из этих иллюстраций вывод: сколько бы ступенек лестницы ни вело к этим самым тронам, те, кто восседал на них, пошли ли они дальше этого «самого первого градуса»[65]?

Граф в шутовском наряде

Когда аббат Фигеак нанес визит графу Монбрюну, тому пришлось переодеться в честь господина аббата. Это нужно понимать так, что он приоделся, но не в парадный кавалерский костюм, а напротив: с головы до ног в шутовское платье. То есть не совсем до ног, потому что его правая нога ниже колена должна была оставаться голой.

Граф, богатый и могущественный владетель, в одежке шута горохового принимал сановного священнослужителя, который верхом на коне въезжал в город. Он помог вылезти аббату из седла и все время, пока тот отправлял службу в храме, держал его лошадь под уздцы.

По окончании службы аббат садился за стол, а граф, стоя за его спиной, наполнял ему бокал.

Наш современник, поразмыслив, спросит: эти господа из ума выжили, что разыгрывают пред всем белым светом ярмарочный балаган?

Разъяснение.

При феодальном строе одним из наиболее строго исполняемых принципов был следующий: нет господина без земли, нет земли без господина. То есть дворянское звание связывалось с владением землей, имением, а имение кто-то давал, а кто-то получал. Король — герцогу, герцог — графу, граф — барону, барон — простому дворянину. В эту цепочку августейшая милость включала и высшее духовенство. Так и случилось, что аббат стал сеньором, а граф его вассалом.

Вне этих ленных отношений имения случались редко, как исключения. Таковым являлся германский аллодий (allodium), не подпадающее под вассальную зависимость свободное владение (имение). В этих имениях, не имеющих над собой власти сеньора, время от времени происходила очень странная церемония. Вообще при смене владельца был заведен такой порядок, что нового хозяина вводил в его права сеньор при соответствующем случаю традиционном церемониале. А что же получается, если меняется хозяин свободного имения? феодальная мысль не могла смириться с тем, чтобы эта перемена происходила тихо, по-домашнему, безо всяких публичных церемоний. Вот и придумали такую фикцию: мол, самый первый хозяин свободного имения получил его от кого-то в ленное владение. От кого? Можете удивляться — от Солнца. Зерно этой необыкновенной фикции определенно надо искать в язычестве, но только совсем не это интересно и важно, а занятно то, с какой невероятной серьезностью леннозависимый мир принимал эту выдумку.