Дом одиноких сердец - Елена Михалкова

– Максим, а что бы он со мной сделал, как тыдумаешь? – спокойно спросила она.

– Кастетом бы ударил, – после паузы сказалМаксим. – Ты бы потеряла сознание, и он бы тебя еще отдубасил. И запискубы потом засунул в твой карман – «Помни о семи смертных грехах».

– Папа, так вы его поймали! – завопила Олеся,поняв, в чем дело. – Ура! Он страшный, правда? У него глаза такие ужасные,и сам он весь бледный… Ну мама, ну правда?

– Нет, Леська, – покачала головой Даша. – Унего лицо румяное и глаза голубые. Пустые-пустые и очень жадные. И вообще – этоне взрослый человек, а юноша.

– Как… юноша? – растерялась Олеся. – А зачемон за мной шел?

– Тоже стукнуть хотел и записку подбросить. Решил, что,раз со мной разделаться никак не получается, нужно попробовать на тебя напасть.Он читал, что детей больше любят, чем взрослых, вот и выбрал тебя. Ты больше небеспокойся, его теперь посадят.

– Да я и не беспокоюсь, – пожала плечамиОлеся. – Я его не очень и испугалась.

Максим посмотрел на дочь, вспомнил ее дрожащий голосок втрубке, вспомнил жалкую, несчастную фигурку на табуретке за витриной с тортами,и его окатила такая волна ненависти, что самому стало страшно.

– Я в ванную, – пробормотал он, заметив удивленныйвзгляд жены, выскочил из комнаты и долго, настойчиво умывал лицо ледяной водой,пока кожу не начало колоть. «Ишь, сучонок, справедливость решил восстановить…Испугать Дашку хотел, чтобы от квартиры отказалась! Теперь тебя напугают… в колонии…»

В дверь коротко позвонили. Максим промокнул лицо полотенцем,крикнул в зал: «Даш, я открою!» – и пошел в прихожую. За дверью оказались двоекрупных мужиков лет тридцати пяти – один в костюме, другой в свитере. Стильностриженные, хорошо одетые… «Квартирой ошиблись», – решил Максим.

– Добрый вечер, – сдержанно поздоровался мужик всвитере. – Дарья Андреевна дома?

Даша подошла к дверям и высунулась из-за спины мужа.

– Глеб Петрович? – изумилась она. – И ОлегПетрович? Что вам нужно?

– А-а-а, так это те самые господа… – недобропротянул Максим.

– Вы не против, если мы побеседуем? – спросилГлеб. – И, может быть, мы не будем стоять на лестничной клетке?

Даша отошла в сторону, чтобы пропустить неожиданныхвизитеров, но услышала голос Максима:

– Нет, любезные мои, именно на лестничной клетке. Вмоем доме ноги вашей не будет.

Даша никогда не слышала, чтобы муж разговаривал таким тоном,и ей стало не по себе. Полминуты царило молчание, потом раздался примирительныйголос Олега:

– Хорошо, на площадке так на площадке. Мы приехали,чтобы извиниться перед вашей женой.

Тут Даша не выдержала. Она решительно пролезла вперед исказала:

– Максим, хватит ребенка морозить. Олеську сейчаспродует на сквозняке. Зайдите в квартиру.

Когда Олег и Глеб уселись на диване в зале, Даше вспомниласьвстреча у нотариуса. «Это ведь не так давно было, – с удивлениемсообразила она, – а кажется, что целый год прошел». Глеб начал что-тоговорить, но она не вслушивалась, а только следила за движением его губ на лице,лишенном всякой мимики. Спохватилась, когда к ней обратились с вопросом.

– Дарья Андреевна, вы согласны? – повторил Глеб.

Даша чуть не покраснела, но ее выручил Максим. Он шагнул отокна и остановился перед братьями.

– Вы что, серьезно предлагаете? – заинтересованноспросил он. – Ваш племянник собирался избить мою жену и выслеживал дочь, атеперь вы хотите, чтобы мы забрали заявление?

– Но мы же не просто так предлагаем! – вмешалсяОлег. – Ваша супруга получит половину стоимости квартиры вместопредложенной трети. Мы понимаем, что ей нанесен моральный вред, и постараемсяего компенсировать. Но поймите и вы нас – Виктор мой сын! Я понимаю, что егопоступок нельзя оправдать… но у мальчика был шок…

– Что было у мальчика? – прищурился Максим. –Шок?

Проша, лежащий в углу, зарычал, услышав в интонациях хозяиначто-то странное. Пес уже собирался встать, но тут раздался голос Даши:

– Олег Петрович, а ваша свекровь – Инна Иннокентьевна?

Голос ее звучал беззаботно, и Проша успокоился.

– Да, – недоуменно подтвердил тот. – Откудавы знаете?

– Да так… выяснилось случайно… – уклончивоответила Даша. – Так вы приехали нас уговаривать, чтобы мы забрализаявление? И решили предложить мне какие-то деньги?

– Не какие-то, а очень неплохие, – поправил ееОлег.

– Знаете что? – легко сказала Даша. –Проваливайте-ка вы все со своими деньгами, а? И вы, и ваш брат, и ваша свекровь– все! Ваш сынок преследовал мою дочь и пытался напасть на меня. И за это онбудет нести ответственность по закону.

Она замолчала. Максим посмотрел на жену с изумлением, но,заметив на ее щеках два красных пятна, все понял. «Коньяку хлебнула на голодныйжелудок!» – расхохотался он про себя. Даша своеобразно реагировала на спиртное:не пьянела, но становилась совершенно бесшабашной. Вот и сейчас она вызывающесмотрела на Олега Боровицкого, набычившегося на диване.

– У вас, Дарья Андреевна, будут большие проблемы. И уваших родных тоже, – негромко произнес Олег.

Максим быстро шагнул ему навстречу, но его остановил голосжены:

– Милый, не надо. А вы – пошли вон отсюда оба, –спокойно сказала Даша. – Что вы на меня так смотрите? Я сказала – пошливон. Проша, проводи.

Черный пес встал, прошел по ковру, оставляя вмятины от лапна ворсе, и остановился около дивана. Квадратная блестящая морда с брыламиоказалась так близко от коленки Олега, что тот пододвинулся. Пес потянулсяследом за ним, и на дорогие серые брюки упала ниточка слюны.

– Дарья Андреевна, мы позвоним, когда вы будете болеевменяемы, – Глеб поднялся с дивана.

– Не утруждайте себя, – ответила Даша. –Скажу вам сразу и окончательно: заявление мы забирать не будем, даже если емуне будет дан соответствующий ход, и квартиру я вам не отдам.

Глеб секунду пристально смотрел на нее, а потом быстро вышелиз зала. Помедлив, за ним последовал Олег, и Даша с Максимом услышали, какхлопнула входная дверь. Проша вернулся в зал, подошел к Даше, положил голову ейна колени и глубоко вздохнул.

– Дашка, ты что, правда квартиру Боровицкого хочешьсебе оставить? – находясь по-прежнему в состоянии легкой оторопи, спросилМаксим.

– Не себе, а нам, – поправила она, гладя Прошу поголове. – Да, Максим, надоели мне мои муки совести, я решила с нимирасправиться.

Максим присел на корточки возле дверного косяка ипочувствовал, что его разбирает смех. Попробовал сдержаться, но не выдержал изахохотал. Глядя на него, засмеялась и Даша, и на их дружный смех из комнатыприбежала Олеся.