Не оглядываясь назад - Андрей Вербицкий

Гражданских в приказном порядке разместили в специально отведённые и укреплённые центральные районы, теперь представляющие собой, наспех сооруженные, охраняемые лагеря-убежища. Попадались и такие люди, кто категорически отказывался подчиняться и проследовать в организованные новыми властями безопасные районы. К таким приходилось применять силовые меры воздействие и угрозы. Главу клана изрядно раздражали вспыхивающие инциденты и акты неповиновения. На что надеются? Что авось пронесет?

Изредка встречались группы, которые собирались активно сопротивляться новой инициативе. Дабы избежать кровопролития, Александр приказал хорошо вооруженные, особо упорные мелкие общины или одиночек пока не трогать. Не хотят — флаг им в руки. Жаль, конечно, если часть из них погибнет, однако вместе с тем подобные агрессивные отказники, если столкнутся с ишхидами, способны оттянуть на себя просочившиеся силы лесовиков. Возможно, им даже удастся уничтожить противника или в крайнем случае послужить этакой сигнализацией для отрядов быстрого реагирования, и бойцов патрулирующих улицы города.

Александр Бер заметил яркую вспышку юго-западнее третьего форта. Он удовлетворенно кивнул. Как минимум один склад из предполагаемых разведчиками четырех взлетел на воздух, разрушив попутно часть фортификационных сооружений ишхидов. Оставалось надеяться, что посланным на его поиски и уничтожение удастся уйти невредимыми.

Естественно такой мощности и яркости взрыв никем не остался незамеченным. Ишхиды затормозили наступление, оглядывались в непонимании, а люди наоборот воспаряли духом, предчувствуя грядущие изменения в затянувшейся по времени баталии и усилили натиск, не жалея патронов.

— Пожалуй, пора, — бросил в сторону глава клана. Связисты тут же зашептали в рации, передавая заранее оговоренные приказы.

Из глубины города донеслась канонада. Зареченские артиллеристы за раз старались выпустить по намеченным квадратам максимальное количество снарядов, мин и остатки ракет. Пространство перед фортами, до самых курганов покрылось сотнями черных смертоносных грибов, что стали огнем и осколками выкашивать наступающих сотнями в минуту. Огненный вал за полчаса прокатился от города до позиций ишхидов.

Донесения сыпались одно за другим. Бер почти не слушал их. Он буквально чувствовал все, что происходит впереди. Каждая смерть ему была видна с высоты единственной уцелевшей шестнадцатиэтажки. Новые возможности поражали. И…пугали.

— Начинайте следующую фазу, — коротко бросил Александр через плечо.

Зашипели рации. Связисты снова забубнили.

В магическом зрении Беру ясно видно, как две реки, состоящие из аур разумных, хлынули навстречу теперь уже деморализованным ишхидам. Одна река сероватая — это полторы тысячи хашш, снаряженных хорошим человеческим и трофейным оружием, потекла, заполняя бреши и вырезая каждого на своем пути. Вторая волна, сформированная из нескольких сотен мечников и арбалетчиков людей, при поддержке трех десятков автоматчиков и магов, километром севернее начала делать тоже самое. На другой стороне города две колонны бронетехники, защищенные амулетами, врезались в порядки лесного воинства. Им поставили задачу не просто уничтожить противника, но и выйти на оперативный простор, чтобы в дальнейшем дожать ишхидов с тыла. Третья колона, состоящая в основном из внедорожников, сейчас курсировала далеко в степи, в ожидании вражеской армии условно названной "Южной" и заодно готовая в любой момент вернуться в город.

Чего Александру стоило убедить штаб пожертвовать, едва ли не последние, тонны солярки и снарядов на эту оборонительную операцию кто б знал. Нежелание офицеров расстаться с таким количеством запасов было вполне понятным. Люди буквально за предстоящие сутки потратят почти восемьдесят процентов столь ценных боеприпасов и топлива.

Аргументы штабные выдвигали железные. Этого хватит, чтобы отбиться сейчас. Но что делать потом? Ведь рано или поздно придется наведаться к ишхидам в гости с ответным приветом, дабы отучить лесных жителей от походов в степь. Раз и навсегда. А с чем идти? Однако Бер оказался непреклонен и в итоге переупрямил большинство старших офицеров. Мысли на счет с чем идти, у него имелись, только пока никто кроме Никифорова о них не знал. Сейчас главнее сохранить побольше жизней и подарить городу очередную передышку.

Дробыш вышел из своей армейской палатки, рассчитанной на двадцать человек, глубоко вдохнул свежий утренний воздух, удовлетворенно потянулся и зевнул. У озера было гораздо холоднее, чем рядом с Зареченском, но сегодня барону все казалось прекрасным. Чувствовал он себя просто замечательно.

Ещё вчера Дробыш ходил мрачнее тучи, готовый пристрелить любого, кто посмеет прервать очередной приступ меланхолии. В последние недели острая депрессия преследовала Дробыша практически постоянно, отчего страдал не только он, но и все окружающие. В большей степени именно окружающие. Люди всё чаще роптали. И если раньше недовольство высказывали в основном ставшие, по сути, заложниками ситуации и фактически насильно превращенные в крепостных, да и то тихо и в своей среде, чтобы не нарываться на карательные меры, то сейчас неудовлетворенными выглядели многие дружинники барона. Солдаты Дробыша в последнее время даже не пресекали протестные настроения, от чего голоса звучали всё громче и смелее.

Подобная ситуация в перспективе грозила барону переворотом, что лично для него означало только одно — смерть. Только Дробыш, словно не замечал ничего вокруг, упивался своей депрессией, словно она единственное, что осталось в этой жизни.

Тем удивительнее для всех было лицезреть утром руководителя в таком приподнятом, можно даже сказать, радостном настроении.

— Петр, когда начнем? Сил нет терпеть дурость нашего, етить его, барона, — говоривший молодой парень лет двадцати пяти пнул ближайший камень размером с кулак, отбросив на несколько шагов.

— Городинский, вот чего ты всегда бежишь впереди паровоза? Потерпи, — осадил молодого собеседника Петр. По возрасту к имени Петр надо было бы добавить и отчество, все-таки пятый десяток минул, только Петр сам запрещал по отчеству величать. Все ему казалось, что когда к нему обращаются по имени-отчеству, то, как бы указывают ему на возраст. А по поводу возраста уПетра «пунктик» имелся. Все хотелось выглядеть в глазах окружающих моложе, чем на самом деле. И понимал, что мысли такие глупы от природы своей, однако не мог перестать думать об этом.

— Баронские волкодавы пока не с нами, — продолжил Петр. — Как к ним подступиться, никто из наших понятия не имеет. Хочется сработать красиво, убрать только Дробыша. Нас итак мало осталось, и разбрасываться таким ресурсом, как баронские охранники, без острой необходимости попросту глупо.

Неожиданно со стороны берега послышался женский громкий возглас, наполненный тревожными нотками. Ему вторил другой — мужской. Раздались громкие команды десятников и заспанные дружинники, пока еще не понимая, что происходит, побежали к берегу, застегивались и проверяли автоматы на ходу.

Через пять минут половина лагеря стояла у кромки воды, галдела на разные голоса, обсуждая дивную картину. По широкой глади озера, к берегу, где обосновались дробышевцы, двигалась галера с опущенным парусам. Когда стали видны фигурки на борту, среди людей воцарилась гробовое молчание, словно по приказу. Все пытались рассмотреть, кто именно пожаловал. Установившуюся тишину нарушали лишь далеко разносящиеся всплески воды при опускании вёсел.