Кодекс - Дуглас Престон

— Извини, Томасино, я никчемный старик. Настолько бесполезный, что умираю.

— Не говорите так. — Том пощупал его лоб и ужаснулся, таким он был горячим.

— Смерть приходит и зовет за собой. И ни один человек не в силах ответить: «Зайди на следующей неделе. Сейчас я занят».

— Вы снова видели во сне святого Петра? — спросила Сэлли.

— Человеку нет необходимости видеть во сне святого Петра, чтобы понять, что наступил конец.

Сэлли покосилась на Тома.

— Можешь предположить, что с ним такое?

— Без анализов и микроскопа…

Превозмогая приступ слабости, Том поднялся. Ну вот и конец, подумал он и даже немного разозлился. Как несправедливо. Но заставил себя отбросить ненужные мысли и проверил, как дела у Филиппа. Брат спал, и у него, как и у дона Альфонсо, сильно поднялась температура. Том даже начал сомневаться, проснется ли он вообще. Вернон, несмотря на слабые протесты индейца, разжег костер, и Сэлли заварила целебный чай. Том заметил, что лицо дона Альфонсо словно провалилось внутрь, кожа лишилась всяких красок и приобрела восковую бледность. Дыхание сделалось тяжелым, но он все еще находился в сознании.

— Я выпью твой чай, целительница. Но даже твое лекарство меня не спасет.

Сэлли встала перед ним на колени:

— Дон Альфонсо, вы уговариваете себя умереть. Уговорите себя выжить.

Он взял ее за руку:

— Нет, целительница, мое время пришло.

— Вам не дано это знать.

— Моя смерть была предсказана.

— Не желаю слушать никаких глупостей. Человеку не дано знать будущее.

— Когда я был маленьким, на меня напала лихорадка, и мать отнесла меня к bruja, то есть к ведьме. Ведьма сказала, что мне не время умирать, что я умру вдали от дома, среди чужих, глядя на голубые горы. — Старик поднял глаза на Серро-Асуль в просвете верхушек деревьев.

— Речь могла идти о любых горах.

— Нет, целительница, она говорила об этих горах. Голубых, словно океан.

Сэлли смахнула с глаз слезы.

— Дон Альфонсо, перестаньте городить чушь. Индеец улыбнулся:

— Как приятно, если рядом со смертным ложем старика плачет красивая девушка.

— Вы не на смертном ложе, и я вовсе не плачу.

— Не тревожься, целительница, моя смерть для меня не новость. Отправляясь в это путешествие, я знал, что не вернусь. В Пито-Соло я был никому не нужным старикашкой. Я не хотел умирать в своей хижине дряхлым и выжившим из ума. Я, дон Альфонсо Босвас, хотел умереть как мужчина. — Он вздохнул и поежился. — Вот только мне не приходило в голову, что я умру под гнилым бревном в вонючей грязи и брошу вас на произвол судьбы.

— Вот и не умирайте, дон Альфонсо, мы вас любим. Черт с ней, с той ведьмой.

Индеец взял Сэлли за руку и улыбнулся:

— Целительница, ведьма ошиблась только в одном. Она сказала, что я умру среди чужих. Это неправда. Я умираю среди друзей.

Он закрыл глаза, что-то пробормотал и затих.

Сэлли плакала. Том встал и отвернулся, чувствуя, как растет его безрассудный гнев. Потом отошел, немного углубился в лес и там, на тихой поляне, сел на бревно и сжимал и разжимал кулаки. Старик не имел права их оставлять. Пошел на поводу у своих предрассудков. Уговорил себя умереть только потому, что увидел голубые горы.

Том вспомнил, как впервые увидел дона Альфонсо, когда тот сидел в своей хижине на маленьком стуле, размахивал мачете и шутил. Казалось, с тех пор прошла целая жизнь.

Они выкопали старику могилу в раскисшей земле. Это оказалась задача не из легких. Все настолько ослабели, что едва поднимали лопату. У Тома не выходила из головы мысль: когда ему придется делать то же самое для Филиппа? Завтра? Работу они закончили к полудню. Завернули дона Альфонсо в его гамак и скатили в сочившуюся водой яму. Бросили на тело несколько цветов, завалили яму грязью. Том соорудил грубый крест, связав две деревяшки лианой, и установил в головах могилы. Все застыли в неловком молчании.

— Я бы хотел сказать несколько слов, — начал Вернон.

Он стоял и слегка покачивался. Одежда висела на его исхудавшем теле, волосы и борода в диком беспорядке. Он был похож на нищенствующего монаха.

— Дон Альфонсо… — Вернон поперхнулся и закашлялся. — Если ты все еще здесь, задержись ненадолго, прежде чем отправиться к Жемчужным вратам, и помоги нам выбраться отсюда. Нам сейчас очень туго.

— Аминь, — подхватила Сэлли.

Набежавшие черные тучи положили конец солнечной передышке. Послышался гром, и по листве над головой опять застучали капли дождя.

Сэлли подошла к Тому.

— Я снова собираюсь на охоту.

Он кивнул и, решив попытать счастья на реке, через которую они переправились с милю назад, взял леску с крючками. А Вернон остался присматривать за Филиппом. Том и Сэлли вернулись не поздно. Девушка не добыла ничего, а Том принес одну-единственную рыбу, которая весила не более шести унций[38]. Пока они отсутствовали, у Филиппа усилился жар и начался настоящий бред. Глаза лихорадочно блестели, он беспрестанно мотал головой и бессвязно бормотал. Теперь Том не сомневался, что брат умирает. Когда его попытались напоить заваренным Сэлли чаем, он нечленораздельно вскрикнул и выбил чашку из рук. В кастрюльке сварили рыбу с корнем маниоки и стали кормить его с ложечки. Филипп еще кричал, отпихивал ложку с бульоном, но в конце концов начал есть. Остаток они поделили между собой и полезли под ствол дерева пережидать ливень и готовиться к ночлегу.

Первым на рассвете проснулся Том. Лихорадка брата за ночь еще усилилась. Он метался, что-то бормотал, пальцы беспомощно шарили у горла. У них не было ни лекарств, ни средств диагностики. Не было даже обыкновенной аптечки. Травяные настои Сэлли оказались не в силах справиться с жаром.

Вернон развел костер, они сидели у огня и отрешенно молчали. Над головами, словно осуждающая толпа, кивали под ударами дождя темные листья папоротников, и от них в убежище царил зеленый полумрак. Первым заговорил Том:

— Придется остаться здесь, пока не поправится Филипп. — Сэлли и Вернон согласно закивали, хотя прекрасно понимали, что больному не суждено поправиться.

— Постараемся, как можем, на охоте и на рыбалке. Будем собирать съедобные растения. И используем время отдыха, чтобы восстановить силы для долгой дороги домой.

Все опять согласились.

— Договорились, — подытожил Том и поднялся. — А теперь за работу. Сэлли, ты идешь на охоту. Я беру леску и крючки. Ты, Вернон, останешься присматривать за Филиппом. Только не сдаваться!

Все стояли, пошатываясь, но Том обрадовался, заметив, что в его товарищах просыпается энергия. Он взял рыболовные снасти и углубился в джунгли. Шел по прямой от Серро-Асуль, оставляя метки на папоротниках, чтобы обозначить путь, и не переставал высматривать съедобные растения. Дождь не прекращался. Через два часа, измотанный, весь в грязи, он очутился на реке. По дороге ему удалось поймать небольшую ящерицу, которую он решил использовать в качестве наживки. Нацепил отбивающуюся рептилию на крючок и забросил в бурную реку.