Семья волшебников. Том 1 - Александр Валентинович Рудазов

родов…

— Сходи, — сказал Дегатти.

— Тогда и ты тоже, — поджала губы Лахджа.

— А мне-то зачем?

— А ему-то зачем?

— Он лудоман.

— Правда? — заинтересовался Тауване. — Он никогда ко мне не обращался. Мэтр Дегатти, что ж вы молчали? Да мы давно бы…

— Это не проблема, — поспешил увести разговор в сторону Дегатти. — Вот если она сожрет младенца…

— Что?! — рявкнула Лахджа. — Вы что, охерели, колдунцы? Сумасшедшую из меня лепите?! Я САМА ВРАЧ!!!

Когда-то была.

— И поэтому вам особенно нужна помощь, — заверил ее Тауване. — У нас в Мистерии с ума сходят чаще всего как раз психозрители… их особенно сложно лечить. Они умеют сопротивляться. Их разумы создают бесконечное число уловок и преград, основываясь на собственном опыте.

— Я демон, но я не собираюсь жрать своих детей, — терпеливо объяснила тупым смертным азбучные истины Лахджа. — Я никогда этого не делала, как бы ни хотелось… перкеле.

Она впервые об этом задумалась. Действительно, Астрид ведь почти фархеррим, но и то иногда пробуждала какое-то глубинное отчуждение. Очень редко, большую часть времени Лахджа любила дочь. Но вот теперь она узнала, что ее второй ребенок родится бескрылым, и это сразу как-то убило трепет ожидания.

Что происходит? Фархерримы, что, генетически запрограммированы на соблюдение чистоты крови? Лахджа и раньше это подозревала, а теперь…

— Злые шутки Мазекресс… — пробормотала она. — Эффективно, но мне с этим что делать?

— Ничего страшного, — заверил ее Тауване. — Скорее всего, вы сможете полюбить ребенка, когда он родится. Но я все-таки рекомендую углубленный сеанс. Можно семейный, поскольку вы фамиллиар.

— Скорее всего, — повторила Лахджа. — Ладно, давайте…

— Минуточку! — вскинул палец Майно. — А сколько это будет стоить?

— Пять орбов, — хрустнул пальцами Тауване. — Ну что вы мрачнеете? Углубленный сеанс избавит вашего демона… извините, мэтресс Дегатти. Так вот, углубленный сеанс избавит мэтресс Дегатти от негативных подавленных эмоций и стремлений. Или хотя бы позволит ей их контролировать.

Пять орбов. За один сеанс. Окиреть. Может, чай ромашковый попьешь?

У нас есть пять орбов?

Есть, но это… тля.

— Может понадобиться больше одного сеанса. Но не думаю, что больше трех. Обычно я справляюсь за один, просто вы — демон… ваше подсознание очень опасно для меня.

— Может, сделаете скидку, зато у вас появится беспрецедентная запись в портфолио? — захлопала глазами Лахджа. — Вы ведь ранее не изучали демонов?

— Изучал, — разочаровал ее Тауване. — Даже высших. Именно поэтому я лучший. Ко мне ходят даже из-за Кромки. За любые деньги.

Дегатти окинул взглядом кабинет. Дорогущую кожаную мебель. Картины на стенах — безусловно, подлинники. Чистого золота канделябр. Амулет Феникса на груди профессора.

Да, зарабатывает-то он неплохо. Он лауреат?

Нет. Он отличный практик… лучший. Но почему-то его каждый год прокатывают.

Ну естественно! С такими-то ценами. Боятся, что он еще сильнее задерет тариф. Весь ваш ученый совет без штанов оставит.

Тля, а ведь действительно…

Тауване терпеливо ждал. Он наверняка привык, что клиенты долго колеблются.

— Ладно, мы согласны, — сказал за двоих Майно. — Но я могу рассчитывать на какие-то гарантии?

— Мэтр Дегатти, психозрительство — тонкая и сложная материя. Здесь нет и не может быть гарантий. Особенно в случае с демоном. Я даже самому себе не могу гарантировать безопасность… вообще-то, я могу умереть или сойти с ума в процессе… Кстати, обычно за такой сеанс я беру десять орбов, но вы мне симпатичны чисто как человек... и вам потом еще себя лечить.

— С лудоманией я как-нибудь проживу, — быстро сказал Дегатти. — Я себя контролирую и в любой момент могу остановиться.

— Не можешь, — отрезала Лахджа.

— Обсудим это потом… — процедил Дегатти.

Тауване назначил сеанс на ближайшее время. Он пообещал немного раздвинуть свое расписание, перенеся пару пациентов. Сеанс обещал быть непростым, так что профессор хотел обеспечить себе запас времени.

Три дня спустя Лахджа сидела в приемной. На сеанс она пришла с Майно, но прямо сейчас он курил на улице. На коленях тарахтел Снежок, который и в этот раз собирался все контролировать.

В конце концов, он главный семейный доктор!

Ты же не владеешь психозрительством.

И только поэтому я вас простил. Но я все равно буду следить, чтобы ты не пострадала.

— Я хочу кофе, — потребовала Лахджа.

Секретарша профессора Тауване произнесла несколько слов на языке Каш, и в ее ладони появилась чашка кофе. Она с милой улыбкой протянула его Лахдже.

— Сотворенный, — сухо прокомментировала та. — Спасибо.

— Хотите молока или сахара?

— Да. Я хочу кофе латте.

— Простите?.. — захлопала глазами секретарша.

— Латте. Вы можете наколдовать латте?

Сотворить кофе Лахджа могла и сама. Но за такие деньги пусть ее ублажат.

— Что такое «латте»?

— На порцию крепкого кофе три порции горячего молока, — терпеливо объяснила Лахджа. — Взбитого до пены с мягкими пиками. И две ложки сахара.

Секретарша беззвучно повторила рецепт и начала составлять заклинание. Попыток потребовалось несколько, но в конце концов она поднесла Лахдже вполне пристойный латте. А вернувшись за свой столик — тихонько забормотала, наколдовывая такой же и себе.

— Насколько же развращены и избалованы демоны Паргорона, — произнесла сидящая рядом старуха, с неодобрением глядя поверх крохотного пенсне. — Ну что ж, хотя бы Пятого Вторжения можно не бояться, раз вы так изнежены. Кофе лат-те!.. может, еще сиропчику, милочка?

— А вы тут, наверное, по поводу сенильной деменции? — любезно спросила Лахджа.

Бабушка иномирных слов не поняла, но посыл был очевиден. Она фыркнула и отвернулась.

Да, демонов в Мистерии не слишком жалуют. Муж вышел покурить, и Лахджу сразу обижают.

Она преисполнилась жалости к себе. Фархерримы презирают, из Паргорона выгнали, волшебники шпыняют, еще и кофе сотворенный… ребенка своего, говорят, сожрет… да разве ж она может?

— Злые вы, колдуны, — пробормотала она, смахивая слезу. — Мало вас мудохали во время Вторжений…

Старуха услышала это, с изумлением посмотрела Лахджу, а потом обратила внимание на ее живот. Морщинистая ладонь легла на кисть демоницы, и бабка участливо произнесла:

— Да ты прости уж старую, милая. Я все понимаю, я когда старшенького-то вынашивала, тоже в слезы чуть что. И тоже все хотелось эдакого чего-то — то