Сорные травы - Наталья Шнейдер

Минут через пять Вадим притащил увесистую коробку «Mozart Mirabell», выполненную в виде темно-красной скрипки, заодно прихватил пакет простого шоколадного печенья местной кондитерской фабрики.

– Такие конфеты даже кушать боязно, – пробормотал Паша, наливая по чуть-чуть коньяка в большие керамические чашки.

– А коньяк Hennessy Extra Old разливать не боязно? – поинтересовался Деменко.

– Был бы Remy Martin «Людовик Тринадцатый» – тогда было бы боязно. А так нет, – парировал Паша. – Обычный Hennessy – это развод для колхозных олигархов. Разве что Hennessy Ellipse неплох. Правда, пробовал я его один раз, но вкус запоминающийся.

– Вот прям ты все эти коньяки каждый день пьешь, что от «экстра олд» нос воротишь.

– Не каждый день и не каждый год. Но это не мешает понимать, какой коньяк хороший, а какой так себе.

– Зажрался ты, Пашка.

– Нет, всего лишь дистанцируюсь от грубой и обыденной реальности.

– Главное, слишком далеко не дистанцируйся – а то ко мне попадешь.

– У меня на такие конфеты денег не хватит.

– Ничего, расплатишься коньяками, что тебе пациенты таскают.

Я дипломатично прервал дружескую перепалку:

– За это и выпьем. За коллегиальную поддержку и взаимные обследования.

Вадим развернулся ко мне:

– Мы же кофе пьем. Может, еще чашками чокнемся?

– Ну, там же коньяк есть, значит, тост уместен. А в присутствии психиатра я чокаться не рискну, даже чашками.

– Оп-па, – изумленно протянул Деменко, невежливо указывая пальцем. – А я и не заметил. Кто это так тебя?

– Сам, о тумбочку, – проворчал я.

– Да серьезно, кто? Когда успел?

– Машка вчера буянила. Кстати, друже, спасибо тебе большое за совет. С него все и началось.

– Ясно. Жена не оценила? Тогда дополним тост пожеланием взаимопонимания в семье.

– Ага, – я не удержался. – Энциклопедия семейной жизни. Раздел «Влияние прикроватного светильника на либидо человека».

– А? Не читал.

– Пей кофе, темный ты человек, – отмахнулся я.

На минуту разговоры смолкли. Коллеги наслаждались кофе и вкуснейшими шоколадными конфетами. Я же просто сидел, согревая ладони чашкой, даже позабыв про то, что напиток остывает. А я ненавижу холодный кофе. В мыслях здравый смысл на пару с медицинским скептицизмом воевали с тем, что мне вчера рассказал отец Иоанн. Страшная сказка, в которую современный человек не поверит, пока не пощупает, не измерит, не проанализирует. А как это сделать – вот в чем вопрос. Все недавние события трудно объяснить даже по отдельности. Но если принять, что это части целого, то версия священника становится пугающе достоверной.

Меня больше озадачила собственная реакция, а не сам рассказ – я почти согласился с доводами Иоанна. Странно для врача, который хоть и верующий, но постольку поскольку – я никогда не постился и не придерживался строгих церковных правил.

Почему поверил, пусть и почти? Да потому что иной более-менее правдоподобной версии я пока не придумал. Как снизойдет светлая мысль, объясняющая и смерти, и странное поведение людей, и еще с десяток мелочей до кучи, так можно будет поспорить с Иоанном.

А пока придется учитывать его версию…

– Что задумался, Иван? – прервал мои размышления Вадим. – Кофе пей, остыл совсем.

– Если кто-то уже остыл, то к Паше, – парировал я, отвлекаясь от нерадостных мыслей.

– Не, мои еще тепленькими должны быть. Если остыл, то к твоей жене.

Вадим подхватил:

– Звонишь и говоришь… Маша, у меня кофе остыл. Проведешь вскрытие для выявления причины такого нежелательного исхода?

Я вяло улыбнулся:

– Пошлет далеко и быстро. У нее там полный бардак – а работать некому, поубивали всех.

– Да, слышал, – посерьезнел Паша. – Совсем люди с ума посходили. Недавно ко мне толпой замелись родственники одного страдальца, прокуратурой пугали.

– Отмучился совсем? – поинтересовался Вадим. – Или ты его вытащил?

– Совсем. Не поверите, запущенный шистосомоз. Узнали только на вскрытии – смазанная картина, вообще неспецифическое течение.

– Ого! – я прифигел. – Откуда такая экзотика?

– Судя по всему, катался по Африке туристом. Помочил ноги в водоеме – и вот результат.

– Н-да, – протянул Вадим. – Не ходите, дети, в Африку гулять… А что инфекционисты, как проморгали?

– Ну, я их тоже понимаю. – Паша пожал плечами, встал с дивана и подошел к электрочайнику на тумбочке. – Кто-нибудь кофе еще будет?

– Я, пожалуй, – Вадим протянул чашку.

– Пас, – качнул я головой.

– Так вот, – продолжил Паша, включая чайник. – Сколько вообще нозологий? Ну, примерно?

– Тысяч десять, кажется, – задумчиво ответил я. – И это не считая масок и нетипичного течения болезней.

– Со сколькими мы можем столкнуться в работе?

– Максимум сотня?

– Я бы поставил на две, – отозвался Вадим.

– Ну, примерно так. Где-то сто пятьдесят, может, сто семьдесят. А лечим регулярно, ну, от силы тридцать. Из которых штук десять будем знать назубок и выявлять при любых масках и осложнениях.

– Идею твою понял, – кивнул я. – Жаль пациенты не поймут.

– Не поймут. Доктор же должен быть непогрешимым и всезнающим. С викодином в зубах и тростью в руке. Сериалов пересмотрели. Даже если я буду корпеть над учебниками и журналами по тридцать часов в сутки, мне все равно не хватит практики, чтобы распознать нечто редкое в наших краях, да еще и смазанное хроническими болячками, любовью к алкоголю и индивидуальными особенностями европейского организма. Так что не могу я винить инфекционистов. Предупредили бы родственники, что он катался в Африку, может, и догадался бы кто. А знаете, что они заявили в ответ на мой упрек?

– Ну? – заинтересовался Вадим.

– Только дурак сознается врачу, что у него есть деньги. Потому что медики сразу же будут взятки вытягивать. Нужно, мол, наоборот, косить под бедного всеми способами.

– Докосились. Как раз полянку под могилу и выкосили, – я криво улыбнулся. – Сказали бы, что он по миру колесит, искали бы экзотику.

– Вот и я о том же. Everybody lies[37].

Чайник раздраженно заворчал, и реаниматолог приготовил еще по чашке кофе себе и Вадиму. Я же решил составить им компанию чаем – заварил себе смесь черного и зеленого со вкусом чабреца. Остывший кофе выплеснул в раковину – и так нервы взвинчены.

Я поднял бутылку коньяка: