Череп епископа - Александр Прозоров

Русские стрелки оказались расторопнее ливонских, и два камня один за другим полетели в сторону уходящего налево отряда, но на этот раз катапульты промахнулись.

Рыцарь, после обеда не ставший надевать полного доспеха, и не садившийся в седло, отошел к бомбардам на тот случай, если понадобится давать дополнительные приказы. Воины как раз вколачивали свежий заряд, приготовив к выстрелу заиндевевшие ядра.

— Не торопитесь, — негромко распорядился командующий, поворачиваясь лицом к деревне. И только когда, по его мнению, войска пробрались через лес к назначенным позициям, разрешающе махнул рукой: — Пали!

Ядра ударили в землю перед частоколом, угодив почти в одно место и, может быть, поэтому, завалили сразу чуть ли не десяток заостренных бревен. Вслед за этим на крепость со всех сторон ринулись воины. Темная волна ударилась в земляные валы, и заплескалась у их основания, очень и очень медленно поднимаясь вверх. Сквозь пробоины в наружном частоколе было видно, как у дальних стен изнутри бегают какие-то бабы и худосочные подростки, наугад выплескивая воду. Сейчас это командующего особо не беспокоило — отдохнувшие за ночь и разгоряченные люди подобного пустяка не заметят. Вот только куда делся предсказанный епископом местный боярин со своими холопами? Почему не в первых рядах мечом машет?

Кнехты со всех сторон поднялись уже выше, чем наполовину, когда со стен начали сбрасывать большие белые кубы льда. Сильного вреда причинять они, конечно, не могли — но и без того неустойчиво удерживающихся воинов легко сбивали вниз. Вдобавок броски сопровождались плесканием все той же водой, затекающей в только что выдолбленные ступени и быстро там застывающей. Впрочем, еще неизвестно, что лучше — выдолбить во льду новую ступень, или попасть пальцами в мокрую лунку при этаком морозе.

Однако русских, как и предвидел сын Кетлера, на всех атакующих не хватало, и вот уже в нескольких местах кнехты выбрались наверх.

— Великий Господь, да что это такое?!

Сунувшиеся перевалить через частокол ливонцы начали падать назад — и рыцарь готов был поклясться на Библии, что удар топором по шлему получил только один! Вот еще один, только поднявший голову над частоколом, вскинул руки к лицу, осел вниз и заскользил по стене, сбивая товарищей, вот другой схватился за плечо и согнулся в три погибели, прячась за бревна.

— Не лезьте! Накапливайтесь под стеной, накапливайтесь, — шептал командующий, но сорванные с земли сервы плохо разбирались в военной тактике, а потому не догадывались сперва собраться под частоколом большой группой, чтобы потом всем вместе перемахнуть единой массой. Впрочем, места, чтобы накопиться, на узкой скользкой полоске между частоколом и скосом стены имелось совсем чуть-чуть, да еще сверху постоянно поливают водой и норовят стукнуть топором.

Русские оказались коварны и хитры. Где-то в деревне, недалеко от стен, сидело несколько лучников, которые быстро выцеливали врагов, появляющихся над валом. А поскольку кнехты не могли взобраться одновременно все, над частоколом или краем приречного вала появлялось всего по несколько голов. Численное преимущество атакующих сводилось в ничто — лучники отстреливали кнехтов по очереди, по одному.

Еще около трети часа сын верховного магистра ждал, что в каком-то месте количество взобравшихся кнехтов станет подавляющим, что они прорвутся, перевалят стену и начнут разбегаться по селению — и тут русским уже не помогут никакие стрелки. Но штурм становился все более и более вялым — закованные в тяжелые кирасы, и в большинстве своем мокрые люди просто выдохлись, устали по несколько раз лезть на стену и скатываться обратно вниз. Они нуждались в отдыхе.

— Горнист! Играй отступление, — приказал рыцарь. — Бомбардиры, а вам надлежит взять стволы, лесом обойти город и тайно установить пушки напротив ворот деревни. Все поняли? Исполняйте.

Прикрывать бомбардиров от возможной вылазки осажденных он послал ливонского дворянина Хангана с двумя десятками епископских воинов, а сам ушел в свою палатку, поставленную прямо на льду еще вчера. Рыцарю хотелось побыть одному. Второго штурма сегодня организовать все равно не удастся: день катится к закату, кнехты устали, а осажденные старательно плещут через вал воду, восстанавливая стены своей крепости. Впервые с начала похода сын Готарда Кетлера усомнился в том, что ему удастся покорить язычников так легко и быстро, как он себе воображал. Две крепости, две неудачи. А рыцарям и простым солдатам нужна добыча — иначе за ним больше уже никто и никогда не пойдет.

* * *

— Хватит бездельничать! — решительно заявил Зализа, вернувшись с очередной поездки по окрестным тропам. — Пора и честь знать.

Минувшая неделя, которую он почти полностью провел в седле, сделала свое дело. Юшман более не казался ему неподъемной тяжестью, а легко и просто облегал тело, как рубашка или нарядный зипун. Ноги от седла уже не уставали, сабля снова прижилась к руке, а кончиком длинной рогатины опричник мог расщемить надвое раскачивающуюся на ветру ветку.

— Горло-то еще не зажило, Семен, — попыталась отговорить его жена, но Зализа упрямо покачал головой:

— Почитай, два месяца смерды человека государева не видели! Как бы сомнения в их душах не зародилось, в спокойствии на земле, в твердости власти государевой. Нет, пора ехать. За порядком доглядеть, о законе напомнить.

Алевтина покачала головой, и смирилась. Она знала, что рано или поздно, но настанет день, когда муж сядет в седло и снова по восемь-девять дней из каждых десяти станет проводить в дороге, проверяя невскую засеку, морские берега, долгие узкие дороги Северной Пустоши. Как ни страшно звучит, но рана, полученная мужем в горло, принесла ей радость — только она заставила опричника задержаться в усадьбе не на день-другой, а на целых полтора месяца.

— Скажу Пульхерии, чтобы снеди собрала, — вздохнула Алевтина. — Ты куда ехать собираешься?

— Нислава из Еглизей заберу, — усмехнулся опричник, — засиделся, поди, сарацин. С ним поперва в засеку съездим, посмотрим, как догляд несут. Там сейчас Феофан должен стоять. Потом на ту сторону Невы съезжу, пока зима. Летом ведь ни разу не побывал, все недосуг было. Да ты не беспокойся, там окромя чухонцев никто не живет, ни татей, ни литовцев нет. Просто осмотрюсь, для порядка.

— Возвращайся скорей, рану застудишь.

— Да рано ты меня провожаешь, — засмеялся Семен. — Еще ночь впереди…

Однако и с раннего утра выехать ему не удалось. Слишком большое значение может иметь каждая мелочь в зимнем лесу при коротком ли привале, или при неожиданной стычке с осмелевшими станичниками, да и просто во время долгого перехода между редкими пустынными деревнями.

Жеребцов в поход Зализа выбрал, естественно, не туркестанских — ходких, но быстро выдыхающихся, а московских, выносливых и не боящихся мороза. Самолично проверил подковы на обоих, прогулял по двору. Гнедого Рыка велел седлать, а рыжему, с белым пятном на лбу Дудару, взятому в качестве заводного, приказал навязать на ноги начетник, заподозрив в нем легкую засеку. Упряжь — седло, уздечки, чересседельные сумки также прощупал сам — хорошие ли ремни, не перетерлись ли, не подгнили. Вынул по очереди и осмотрел стрелы, поменял тетиву на луке, хорошенько простучал недавно сделанный круглый щит из легкого тополя — не рассохся ли, не болтаются ли доски, как держатся на месте заклепки. С таким же вниманием отнесся и к огниву — маленькой металлической пластинке с насечками и кремню. Мелочь, но остаться зимой без огня может оказаться хуже, чем без заводного коня.