Наследие некроманта - Дем Михайлов

Дождавшись молчаливого кивка, я продолжил:

— Ты постоянно произносишь слово «киртрассы», называя так костяных пауков. Что означает это слово?

— Не пауков, друг Корис, — покачал головой калека. — За годы вынужденного странствия по этим землям я много раз видел этих жалких зеленоглазых уродцев, которых ты называешь костяными пауками. Видел и их создателей — искореженных болезнью пещерных гоблинов.

— Мы называем их шурдами, — кивнул я.

— Киртрассам требовалось не больше пяти минут, чтобы разделаться с таким жалким противником, — усмехнулся старик. — Мгновенная расправа. В мое время не было ни шурдов, ни костяных пауков. Они появились позже, уж не знаю откуда.

— Шурдов создал Тарис, — пояснил я. — А они уже, в свою очередь, создали пауков.

— Жалкая пародия на настоящих киртрасс, — хрипло выдохнул старик, выплевывая очередной кровавый сгусток. — Киртрассы — это любимые детища Тариса Некроманта, созданные из человеческих детей.

— Детей?!

— Да. Киртрассы растут, Корис. Медленно, но растут. Становятся все сильнее и умнее с каждым годом и с каждым глотком жизненной энергии. Ты и твои спутники, должно быть, великие воины, если вам удалось справиться с тремя киртрассами и уцелеть. Их парализующей магии почти невозможно противостоять.

— Я не великий воин, Гвиндес, — хмыкнул я. — Но среди моих спутников есть несколько… людей, могущих поспорить с любым детищем Тариса. Нам просто повезло. Спасибо, что ответил. Благодарю тебя от всего сердца, и для меня большая честь познакомиться с тобой.

— Равно как и мне, друг Корис, — прошептал старик, прикрывая глаза. — Равно как и мне. Окажите мне услугу — расскажите ту самую легенду об отряде Листера Защитника. Прошу, расскажите, а я послушаю и немного отдохну…

Переведя взгляд на едва сдерживающего слезы Лени, я разрешающе кивнул. Наклонившись над стариком, рыжий начал рассказывать знаменитую легенду, которую знал каждый ребенок. Легенду, в которой добро побеждает зло.

— Много опасностей повстречали на своем пути Листер Защитник и его отряд. Шли они лесами и равнинами, пробирались через бездонные болота, переплывали студеные реки, взбирались на отвесные скалы. И был отряд их невелик, но каждый стоил десятка воинов. Листер Защитник, мастер меча и отважный воин, гном Тринис Молот, не боявшийся взглянуть самой смерти в лицо, магесса Лирия Ван Гиран, повелевающая огненной стихией… Гвиндес Ван Киссиан, непревзойденный мастер иллюзий, могущий отвести глаза любому врагу, прелестная Синтия Ван Л…

Молча сидя рядом с костром, я вновь слушал древнюю историю и смотрел на умиротворенное лицо старика. Вот она, настоящая легенда, вот она, настоящая правда жизни.

Претерпеть такие муки, выдержать такие страдания и взамен не получить ничего, даже упоминания в легенде. Это рыжий Лени вставил имя Гвиндеса в древний текст, но сам я никогда раньше о нем не слышал. А ведь по сравнению с тем, что перенес этот несчастный маг, участь Листера Защитника просто ничто.

— …шагнул Защитник вперед и, воздев руку с сияющим Гримсхольдом над головой, прокричал: «Так не убоимся же мы смерти, друзья! Не сломить проклятому Тарису дух наш!.. Гвиндес?.. Гвиндес?! О, Создатель… господин! Он… умер… господин! Умер…»

— Тише, Лени. Не шуми, — грустно сказал я, смотря в потрескивающее пламя костра. — Пусть спит. Он заслужил.

— Да, господин, — всхлипнул Лени, не замечая катящихся по щекам ручейков слез. — Пусть спит. Когда-нибудь мы встретимся с ним в другом месте, и я обязательно расскажу историю до конца. А пока пусть почивает…

Наклонившись над телом, Лени осторожно прикрыл его одеялом и, сев рядом со мной, протянул мне флягу с настойкой, оставив себе кружку.

— Помянем старика, господин.

— Помянем! — кивнул я и сделал глоток…

Лени давно уже заснул, пристроившись рядом с Тиксой, ниргалы сидели чуть поодаль, а я все сидел у костра, изредка подбрасывая еще пару сучьев, и не думал ни о чем. Звенящая пустота в голове и усталость, больше ничего.

Сделав несколько спокойных вдохов, я сосредоточился, как меня учил отец Флатис, и без малейших трудностей увидел разлитую вокруг магическую энергию. Среди ночных домов плясали веселые светящиеся водовороты, разбрасывая в стороны снопы разноцветных искр. Переведя взгляд на свое бедро, я внимательно изучил заключенную в нем пульсирующую сферу и нисколько не удивился, что ее свет стал гораздо тусклее. Этого и следовало ожидать.

Взглянув на закутанное в одеяло тело старика, я тихо улыбнулся и прошептал:

— Да, Гвиндес. Скоро мы вновь встретимся, и за кружкой вина я расскажу тебе историю до конца. Обещаю.

Единственное чувство, которое я испытывал, глядя на поселение, было искреннее изумление.

Карта не лгала, когда указывала местоположение поселения. Все верно — в излучине Асдоры. Местность здесь резко понижалась, переходя в холмистую равнину, и река разлилась во всю свою ширь. Вот только на карте не было указано, что поселение находится на вздымающемся над речной гладью острове, окруженном темной проточной водой. Тщетно я высматривал отмель или брод, чтобы добраться до недосягаемого поселения — со всех сторон глубокая вода. Самое интересное — непосредственно вокруг острова нет ни одной льдины, тогда как остальная часть реки давно уже покрыта толстым слоем ледяного наста. Но не рядом с островом — насколько я видел, лед описывал почти идеальную окружность вокруг поселения, нигде не приближаясь больше чем на триста локтей. И остров был точно обитаем — с берега я видел с десяток вздымающихся в небо столбов дыма, развешанные на кольях рыболовные сети, чуял запах жарящейся рыбы. Да и много других отчетливых признаков обжитого места.

Мы помыкались по округе где-то час, пока окончательно не убедились, что добраться можно только вплавь. Очнувшийся три дня назад Тикса предложил соорудить плот, Лени его горячо поддержал, но после некоторого раздумья, я не согласился. Если обитатели острова так сильно озаботились тем, чтобы никто не мог приблизиться без их разрешения, то не стоило лезть напролом. Можно и огрести. А купаться в зимней водичке я желанием не горел. И так чихаю каждые десять минут и утираю льющиеся слезы вперемешку с соплями.

Мы поступили проще. Я громогласно объявил привал и велел разжигать костер — да посильнее и пожарче. Тикса воспринял мой приказ буквально, и вскоре на пологом берегу запылал огромные костер, к которому невозможно было подойти без риска быть поджаренным.

Лени занялся свежеванием оленя, подстреленного ниргалами — когда мы проезжали через заросли кустарника, то спугнули зверя, не видимого за покрытыми снегом ветками. Рогатому красавцу удалось сделать один-единственный скачок, он же и оказался последним — в оленя влетело сразу три арбалетных болта. Причем ниргалы стреляли практически на слух, и ни один не промахнулся. Как бы то ни было, мы разжились свежим мясом, и грех было упускать такую возможность, да и рыжий Лени клятвенно заверил, что приготовит такое мясо, что пальчики оближем.