Силы и престолы. Новая история Средних веков - Дэн Джонс

«Правило наставника». Тем не менее устав Бенедикта отличался простотой и элегантностью и приобрел большое влияние. Он служил образцом для многих следующих поколений западных монахов. Живших по этому уставу монахов стали называть бенедиктинцами, или черными монахами, поскольку они были обязаны носить черные рясы.

Устав святого Бенедикта, состоявший из 73 глав, излагал правила жизни монашеской общины под руководством настоятеля. Главными занятиями в жизни монахов были молитва, изучение святых писаний и физический труд; от них требовались скромность, личная бедность, целомудрие и умеренность в еде. Устав предусматривал иерархию внутри монастыря. Он указывал, какую пищу можно или нельзя есть и в какое время. Он устанавливал правила, касающиеся сна и одежды, определял, на каких условиях монахи могут продавать произведенную ими продукцию, как они должны путешествовать и даже как часто им можно улыбаться. За нарушение устава полагались разнообразные наказания, от выговора до изгнания из обители, хотя для заболевших могли сделать исключение. Устав был достаточно подробным, чтобы им могли руководствоваться настоятели других монастырей, но достаточно гибким, чтобы позволить монастырям сохранять определенную степень индивидуальности. Короче говоря, это было продуманное и изящное сочинение, поэтому Григорий Великий осыпал его похвалами и процитировал в своем жизнеописании Бенедикта. Тот, кто следует уставу, писал Григорий, может «понять всецело [бенедиктинский] образ жизни и дисциплину»[395]. Эти люди могли надеяться достичь совершенства, исполняя команды, как мы сказали бы сейчас, священного алгоритма. Подобно тому как святой Антоний в пустыне дал пример для подражания первым аскетам Римской империи, Бенедикт на вершине своей горы в Монте-Кассино составил пошаговое руководство для тех, кто хотел обратиться к монашескому образу жизни. В следующие десятилетия его устав экспортировали во все уголки христианского Запада.

Золотой век

Во второй половине VII в., примерно через сто лет после смерти Бенедикта Нурсийского, его кости вместе с костями его сестры Схоластики извлекли и похитили из захоронения в Монте-Кассино. В то время монастырь лежал в руинах: в 580 г. его разграбили лангобарды, а заново отстроен и заселен он был только в 718 г. Согласно более позднему источнику, грабители могилы считали, что делают доброе дело. Они сами были монахами и пришли из Центральной Франции, за сотни миль к северу от Монте-Кассино. Местонахождение гробницы им указали святые видения, вызванные усердным постом, и местный свинопас. Приложив некоторые усилия – им пришлось прорубить две толстых мраморных плиты, – они нашли останки Бенедикта и Схоластики, собрали их, вымыли и «завернули в тонкое чистое полотно… чтобы перенести домой, в свою страну»[396], то есть в монастырь во Флери (впоследствии Сен-Бенуа-сюр-Луар, примерно в 150 км к югу от Парижа). Настоятель Флерийского монастыря Моммолин сразу понял, какая ценная вещь попала к нему в руки. Полотно, в которое были завернуты кости, словно пропиталось чудесной святой кровью. Моммолин объявил это верным признаком подлинности мощей. Останки были с почестями перезахоронены, и новое святилище принесло аббатству Флери громкую славу[397].

Посмертное переселение святого Бенедикта из Италии в земли франков не просто авантюрная проделка. Это дерзкое ограбление имело долгосрочные последствия, поскольку благодаря ему в следующем столетии в землях севернее Альп Бенедикт и его устав обрели новую популярность. В раннем Средневековье в меровингской Галлии существовало множество разнообразных монашеских практик. Особенно сильно здесь было влияние ирландского монашества, делавшего упор на телесные лишения и миссионерские странствия (см. пример святых проповедников Колумбы и Колумбана[398])[399]. При этом существовало множество разных способов управления монастырем и не было единого мнения, какой из них лучше. Жившие в общинах монахи и монахини руководствовались бессистемной смесью правил, сочиненных или заимствованных откуда-то их настоятелями. Часто было довольно трудно отличить монашескую обитель от дома каноников – священнослужителей, которые жили вместе по собственным принятым между собой правилам и которым разрешалось иметь личную собственность и без ограничений общаться с людьми и окружающим миром. Появление бенедиктинского устава в корне изменило ситуацию[400].

Инициаторами перемен в этом, как и во многих других случаях в раннесредневековой Франции, стали Каролинги. Как мы видели в главе 5, Карл Великий быстро расширил и централизовал франкскую власть, в некотором смысле возродил христианскую империю на Западе и проявлял большой интерес к учебе, образованию и церковной архитектуре. Неудивительно, что ему понравилась мысль о единых правилах для всех монахов в своих владениях. Карл Великий и его сын Людовик Благочестивый увидели в уставе Бенедикта отличный способ упорядочить христианскую практику и целенаправленно осуществлять имперскую власть в повседневной жизни подданных. Это было особенно актуально в случае с монахами, которые занимали не вполне удобное положение, поскольку находились вне прямого контроля церкви и не подчинялись ни епископам, ни светским властям. Кроме того, основание бенедиктинских монастырей на недавно завоеванных языческих землях позволяло распространить одобренные христианские практики на окраинах империи, соединяя колонизацию с миссионерской деятельностью. И наконец, Каролинги признавали, что монастыри служили единственным источником серьезного образования, давая одаренным юношам и девушкам возможность изучать и разбирать христианские писания, изучать латынь и знакомиться с сохранившимися сочинениями античных языческих авторов[401]. По этой причине Карл Великий и Людовик продвигали и поддерживали устав Бенедикта всей мощью светской власти. Это был решающий момент в истории западной церкви.

Ответственность за практическое воплощение этой религиозной политики возложили на другого Бенедикта – Анианского. Он получил широкие полномочия и приступил к выполнению задачи с большим воодушевлением. На склоне лет его труды увенчались чередой церковных соборов, прошедших в 816–819 гг. в прекрасном Ахенском дворце. На тех собраниях Людовик и Бенедикт Анианский повелели всем франкским монастырям впредь соблюдать единые правила. Монахи должны были проходить стандартный обряд посвящения, беспрекословно подчиняться настоятелю, проводить дни в молитвах, работе и изучении святых книг, а самое главное, следовать уставу святого Бенедикта, дополнять который могли только постановления, соответствующие его изначальному духу. Любой монах, почувствовавший, что не в силах выдержать строгость монашеской жизни, должен был искать рукоположения в священники, переходя таким образом в лоно государственной церкви и под юрисдикцию местного епископа.

Итак, во Франкской империи было два пути: вы либо принадлежали непосредственно к церкви, либо подчинялись одобренному властями бенедиктинскому уставу. Нельзя сказать, что это сразу полностью упорядочило религиозную жизнь в обширных владениях Каролингов. Однако благодаря этому бенедиктинская практика стала общепринятой во многих областях Европы. С этого времени бенедиктинский стандарт брали за основу все крупные монашеские движения, в том числе клюнийцы X в., к которым мы теперь вернемся.

Когда герцог Гильом Аквитанский передал охотничий домик в Клюни аббату Бернону, он примерно представлял, что возникнет в будущем на этом месте – образцовая бенедиктинская обитель, не повинующаяся никаким земным властям,