Реставратор - Сайфулла Ахмедович Мамаев

получается, одна я их не видела! Ты мне ни одного своего рисунка не показал.

– Да ерунда это все! – воскликнул Олег, вспомнив Карину и клочок бумаги, зажатый в ее руке, – Не нужно делать из меня художника, иначе будете разочарованы. Я даже красками не могу, работаю только авторучкой. И драконов я не пишу, хотя у меня и хтоническая тема. Не знаю почему, но у меня только монстры получаются. Что бы ни начал рисовать, все равно рука свое ведет и по итогу очередной жан… – Чернов осекся, он едва не проговорился! – короче, жанр у меня только один и он уже успел всем наскучить.

– Отнюдь, мне, например, эта тема более чем интересна, – сказал Жак. – Я цвет в наколках тоже не люблю. Только если клиент настаивает, а я вижу, что переубедить его невозможно! Послушай, может, ты набросаешь пару эскизов? Ну, простеньких, чтобы только тенденцию уловить.

Олег не знал, как быть. Обычно он не рисовал на заказ. За ручку он брался только в определенные моменты, когда душа переполнялась какой-то таинственной энергией и неведомая сила сама направляла его руку. Когда он просто чувствовал, что переполнен ею и если не сбросит излишки, «взорвется»!

Хотя… сейчас же он тоже полон энергии? после всего пережитого, после встречи с властелином, после того, как нашлась Илса, он просто горы готов был свернуть! Да и отказывать этому гостеприимному и отзывчивому парню было неудобно. Тем более что и Илса впилась в него просящим взглядом!

* * *

– Ручка есть? – сдался Реставратор. – И несколько листков бумаги.

Нашлась и ручка, и бумага. Олег занес руку над листком и задумался. Кого из своих детских приятелей он бы хотел увидеть? Властелина? Нет уж! Только не его! Носорога? Нет! Тарантула? Ягуара? Да, пожалуй, ягуара он бы нарисовал, но лучше…

И рука уверенно провела первый штрих. Один, другой, третий! Чернов начал заводиться. В душе его что-то росло и ширилось, Олег чувствовал, вот сейчас, вот еще чуть-чуть и наступит миг «пробоя». Пробоем он называл для себя состояние, когда начинал видеть воочию того, кого рисует, видеть каждый миллиметр его тела, каждую черточку лица, все элементы его движения. Его сознание, вдруг пробивало канал к модели и он начинал «видеть» не глазами, а воображением. Причем видеть настолько детально, настолько четко, что перед ним открывалось самое недоступное – душа изображаемого. Его желания, устремления, надежды. Видел глаза, внутренний свет, энергию существа, которого, как теперь выяснилось, называли жаннаваром. Чернов видел настроение монстра, его желания, его силу и мощь. Непривычная анатомия представала перед взором Чернова чуть ли не в хирургических подробностях. Он видел напряжение мышц позирующего, пульсацию крови во вздутых венах, слышал невысказанные слова, понимал выражение говорящих глаз…

Олег рисовал, забыв обо всем на свете. Уже давно остыл его кофе, остались нетронутыми печенье и его любимые апельсины, которые в иные времена он мог поглощать килограммами. Не слышал Чернов тихих разговоров, тактично перешептывающихся Жака и Илсы, не видел, как хозяин квартиры сделал знак своему помощнику не шуметь и не отвлекать гостя. Олег вообще ничего не слышал и не видел, единственно, что пробивалось сквозь броню, построенную им между реальностью и видениями, это удивление. Удивление тем, насколько он соскучился по своей работе, по своему творчеству!

В полной тишине прошло полчаса, час, а Чернов все не отрывался от бумаги. И даже не заметил, как в квартире Жака появились новые люди.

Точнее, он отметил факт появления посторонних, но лишь краем сознания, не выходя из творческого состояния и продолжая работу. Олег уже чувствовал, что рисунок получается. Вот стала появляться небольшая клинообразно вытянутая голова, лезвия длинных, слегка загнутых клыков, раздвоенный гибкий язык. Веки, нависшие над щелевидными глазами, переходили в низкий лоб, а тот – в плоский затылок, от которого начинался капюшон мощных бугристых мышц шеи и плечевого пояса. Плавно, без резких углов они переходили в бицепсы и трицепсы сильных рук.

Олег, не останавливаясь, пририсовал монстру еще одну пару верхних конечностей, расположив их под основными, рабочими руками. Как назвать эти конечности, трудно было сказать, потому что если «верхние» заканчивались чем-то хотя бы отдаленно напоминавшим кисти рук, то «нижние» и вовсе заканчивались костяными саблеобразными отростки труднообъяснимого назначения. Они торчали как страшные жала, способные пробить любой панцирь, любую защиту.

Но и это было не все. Косые мышцы спины, напоминавшие своей формой так называемый капюшон кобры, в том месте, где у обычного человека начинается талия, резко уменьшались, переходя в длинное мускулистое веретенообразное тело. Хищно изогнутая змея застыла в характерном для королевы положении – голова и верхняя часть туловища отведены назад и изготовлены для броска. Казалось, еще мгновение – и стремительный рывок вперед оборвет чью-то жизнь.

– Ух ты! – восхищенно прошептала Илса, стоявшая за спиной Олега. – Вот это да!

Ей надоело наблюдать, как посетители, важничая и корча из себя знатоков, с брезгливым видом рассматривают узоры. Этот слишком прост, этот чересчур кричащий, а эти китайские иероглифы – кто знает, что они означают, а вдруг это ругательство? Птиц и бабочек клиенты тоже отвергли, это пусть женщины носят. Вот тигры или волки – это уже лучше, только у них уж больно какой-то мирный вид!

Илса, стараясь не отвлекаться, продолжала смотреть через плечо Олега. Такого она никогда не видела! Грозная мощь и какая-то потаенная мудрость в глазах монстра с такой силой притягивали взор, что, казалось, невозможно уйти от его гипнотизирующего воздействия. Еще немного – и почувствуешь себя кроликом перед огромным и беспощадным змеем!

– Олег, я боюсь его! – прошептала Илса. – Правда, боюсь!

– Не нужно, он добрый, – тихо ответил Олег. – Он меня учил! Когда я спину повредил, это он давал советы по растяжке. Знаешь, какой я был беспомощный! Меня в бассейне, в воде растягивали. А когда не получалось, когда там соревнования проводили, он меня к турнику гнал. Там меня подвешивали, и так я отвисал. Сам даже ходить не мог. Это он меня вытащил.

Чернов поднял голову и посмотрел на свое творение под другим углом. Разве его монстрик такой уж страшный? Скорее, красивый, сильный и надежный! Ну, не шедевр, конечно – для серьезной работы нет ни времени, ни условий, – но все равно симпатяга получился.

– Олег, может, что-то другое нарисуешь? – Илса замялась. – Я змей боюсь.

Олег, не говоря ни слова, отложил работу в сторону и взял чистый лист бумаги. Он чувствовал, что все еще переполнен энергией и должен продолжить свое занятие.

Смахнув прилипшую к листку крошку, Олег занес руку для первого