Крестовые походы. Священные войны Средневековья - Джеймс Брандедж

Теперь император был исполнен решимости добиться всей возможной власти и авторитета на Востоке и присоединить остатки крестоносных государств к своей империи. Первым делом он остановился на Кипре, король которого, Генрих, пребывавший в младенческом возрасте, номинально являлся его вассалом.

[301]

В году 1229-м[302] император Фридрих по приказу папы Григория[303] пересек море и прибыл на Кипр. Сначала он высадился в городе Лимассол[304]. С ним было 70 галер, транспортных и других кораблей. Большая часть его армии, а также домашняя челядь, маршал и лошади уже высадились в Акре.

Государь Бейрута[305]… пришел к императору с детьми, друзьями и всей киприотской армией, и рыцарями, и пехотинцами. Они доставили к императору и своего маленького короля Генриха[306], отдав себя полностью в его распоряжение. Император принял их с торжественностью и видимостью большой радости, и оказалось, что их враги ошиблись. Император тотчас попросил их о любезности, а именно снять черные одежды, которые они носили в знак траура по Филиппу д’Ибелину, брату правителя Бейрута. Император сказал, что радость по поводу его приезда должна быть больше, чем горе из-за потери умершего друга, который, конечно, был храбрым рыцарем и благородным человеком. Они с радостью пошли навстречу императору, желая отдать свои тела, сердца и собственность в его распоряжение. Император поблагодарил киприотов, сказав, что вознаградит их сполна. Затем император послал алые одежды тем, кто носил черные, а прочим послал драгоценности и устно пригласил их на трапезу с ним на следующий день. Они поспешили надеть новые одежды, и на следующий день появились в алом облачении перед императором.

Накануне ночью император тайно открыл в стене комнаты дверь, выходившую в сад, – это было в красивом доме, в котором милорд Филипп поселил его в Лимассоле. Три тысячи или даже больше вооруженных людей – пехотинцев, моряков, арбалетчиков – ночью вошли через эту дверь, так что фактически все люди императора были с ним. Они разместились в конюшнях и заняли все прочие помещения дома и оставались за закрытыми дверями до наступления часа ужина.

Столы накрыли, воду налили. Император посадил правителя Бейрута и старого правителя Кесарии[307], который был коннетаблем Кипра, за свой стол. Он посадил короля Кипра и короля Салоники[308] во главу другого длинного стола вместе с маркизом Ланции[309] и другими баронами Германии и королевства. Он велел рыцарям-киприотам сесть таким образом, чтобы правитель Бейрута и все остальные могли слышать и видеть его, когда он будет говорить. Он также распорядился, чтобы два сына повелителя Бейрута прислуживали ему – один поднес чашу, другой – кубок, а юный господин Кесарии и Ансо де Бри резали перед ним пищу. Император велел, чтобы все четверо надели туники и камзолы поверх мантий, потому что таков, сказал он, обычай империи. Юноши прислуживали ему очень охотно и благородно, и было много смен блюд и разной еды. Во время последней смены вооруженные люди появились из мест, где они до сих пор терпеливо ждали, и взяли дворец, все внутренние помещения и двор под контроль, поставив везде стражников. Повсюду во дворце, где был император, находились хорошо вооруженные люди, и он усадил их перед собой с оружием в руках – одни держали мечи, другие кинжалы. Киприоты хорошо понимали, что происходит, но не произносили ни слова, стараясь сохранять непринужденность.

Император повернулся к правителю Бейрута и громко сказал: «Сэр Жан, я хочу от вас две вещи. Вы поступите мудро, если не станете мне противоречить». И правитель Бейрута ответил: «Сир, скажите, что вам угодно, и я охотно сделаю то, что правильно, насколько это понимаю я или другие почтенные люди». Император сказал: «Во-первых, я хочу следующее: вы отдадите мне город Бейрут, поскольку вы имеете его не по праву. Во-вторых, вы отдадите мне доход, который получили, будучи регентом и правителем Кипра после смерти короля Гуго, иначе говоря, доход за последние десять лет, потому что он является моим по праву согласно обычаям Германии». Правитель Бейрута сказал: «Сир, вы, наверное, шутите, разыгрываете меня. Возможно, злые люди, испытывающие ко мне ненависть, предложили, чтобы вы потребовали от меня все это, и потому вы так поступили. Но, Бога ради, вы такой хороший и мудрый господин, и вы, безусловно, знаете, что мы можем и будем служить вам с большой охотой, чтобы вы больше не доверяли злым людям». Император коснулся рукой своей головы и провозгласил: «Этой головой, много раз носившей корону, клянусь, что добьюсь своего в тех вопросах, о которых упомянул, иначе вы будете взяты в плен». На это господин Бейрута встал, и его облик был величественным, когда он громко заявил: «Бейрут – это мой фьеф по праву. Королева Изабелла[310], которая была моей сестрой по материнской линии и дочерью короля Амори[311], которая является законной наследницей Иерусалимского королевства, – она и ее господин, король Амори, вместе отдали мне Бейрут в обмен на должность коннетабля, когда христиане вновь обрели город, полностью разрушенный. Тамплиеры, и госпитальеры, и все бароны Сирии отказались от города. Я восстановил его стены и неустанно поддерживал его собственными трудами и благотворительными деяниями братьев наших христиан. В него я вложил доходы, полученные на Кипре и в других местах[312]. Если вы утверждаете, что я владею им не по праву, я буду отстаивать свои доводы и свои права в суде королевства Иерусалимского. Что касается доходов от регентства и управления Кипром, которые вы от меня требуете, у меня их никогда и не было. Мой брат получил от регентства только головную боль, поскольку был обязан управлять и работать на королевство. Но моя племянница, королева Алисия, имела определенный доход и делала с ним все, что хотела, как лицо, имеющее право регентства, согласно нашим законам. Если вы потребуете, я представлю вам доказательства согласно порядкам, установленным в Кипрском королевстве. И вы можете быть уверены, что я не сделаю больше ничего из страха смерти или заключения, если только решение добропорядочного и лояльного суда не потребует от меня поступить так».