Второе Правило Волшебника - Терри Гудкайнд

Некоторое время она молча смотрела в его пустые глаза, а потом повернулась к Рэнсону:

— Так что ты хотел сказать, Нэвилл? Кому жить? Кому — умирать? Тебе или твоему лучшему другу? Кто принесет присягу Владетелю?

Облизнув губы, он бросил взгляд на товарища, потом — на сестру.

— Вы же его слышали. Если он хочет умереть, пусть умирает. Я хочу жить. Я присягну Владетелю в верности. Я дам ему свою клятву.

— Свою душу.

Он медленно кивнул. Глаза его пылали.

— Мою душу.

— Ну что ж. — Она улыбнулась. — Похоже, друзья пришли к согласию. Таким образом, все довольны. Быть посему. Я рада, Невилл, что именно ты останешься с нами. Я горжусь тобой.

— Должен ли я присутствовать? — спросил Рэнсон. — Должен ли видеть это?

— Видеть это? — Сестра вскинула брови. — Да ты ведь сам должен это сделать.

Он нервно сглотнул, но жестокий блеск не исчез из его глаз. Сестра всегда знала, что это будет именно он. О, на этот счет у нее не было никаких сомнений. Она слишком хорошо его изучила. Она потратила немало времени, направляя его на этот путь.

— Нельзя ли исполнить мою последнюю просьбу? — прошептал Вебер. — Нельзя ли перед смертью снять с меня ошейник?

— Чтобы ты освободил Огонь Жизни волшебника и умер своей смертью в то время, когда твоя жизнь должна принадлежать нам? — рассмеялась сестра. — Ты думаешь, я глупа? Ты думаешь, я глупая, мягкосердечная женщина? — Она покачала головой. — Отказано.

Она ослабила хватку ошейников. Вебер упал на колени, голова его поникла. Рзнсон выпрямился и расправил плечи.

— А как быть с этим? — показал он на кровавую полоску у себя на груди.

Сестра повернулась к Веберу.

— Вставай, Сэм. — Вебер встал, не поднимая головы. — Твой лучший друг ранен. Исцели же его.

Не говоря ни слова, Вебер положил ладони Рэнсону на грудь и начал исцеление. Рэнсон спокойно стоял, ожидая, когда боль утихнет. Сестра отошла к двери и, опершись о косяк, смотрела, как работает Вебер. Работает в последний раз.

Он закончил и, по-прежнему не глядя ни на Рэнсона, ни на сестру, отошел к дальней стене, опустился на корточки, спрятав голову между колен. Рэнсон, все еще голый, стоял посередине комнаты и ждал. Когда молчание стало невыносимым, он спросил:

— Что я должен делать теперь?

Сестра встряхнула рукавом, и в руках у нее снова возник скальпель. Она подбросила его в воздух и, поймав за лезвие, протянула Рэнсону.

— Ты должен содрать с него кожу. С живого.

Она держала скальпель до тех пор, пока Рэнсон не взял его. Взгляды их встретились. Потом Рэнсон опустил глаза на скальпель в вытянутой руке.

— С живого, — повторил он.

Сестра вынула из кармана статуэтку, которую взяла в своем кабинете: она изображала коленопреклоненного человечка, держащего в руках большой кристалл. Его миниатюрное личико было обращено вверх, словно в изумлении. Кристалл имел вытянутую форму и был слегка огранен. Внутри, в прозрачной полутьме, мерцали морозные искорки, напоминающие звезды. Рукавом плаща сестра смахнула с фигурки пыль и поставила ее перед Рэнсоном.

— Это магия и вместилище магии, — сказала она. — Кристалл называется квиллион. Он вберет в себя магию, когда она начнет вытекать из твоего приятеля после того, как ты снимешь с него кожу. Когда вся его магия переместится в квиллион, кристалл засияет оранжевым светом. Ты принесешь его мне, чтобы я убедилась, что ты выполнил задание.

Рэнсон проглотил комок в горле:

— Да, сестра.

— Но прежде чем я уйду, ты должен принести присягу. — Она подобрала с пола фигурку и, дождавшись, пока Рэнсон возьмет ее в руки, продолжала: — Это будет твоим первым заданием после того, как ты дашь клятву Владетелю. Если ты не справишься с ним — впрочем, как и с любым последующим заданием, — то пожалеешь, что не оказался на месте своего приятеля. И будешь жалеть об этом до скончания времен.

Рэнсон стоял, держа в одной руке скальпель, а в другой — квиллион.

— Да, сестра. — Он бросил через плечо взгляд на человека, сидящего у дальней стены, и понизил голос: — Сестра, не могли бы вы… нельзя ли лишить его языка? Если он будет говорить, я не знаю, смогу ли…

Она вскинула бровь:

— У тебя же есть нож. Отрежь ему язык, и дело с концом.

Рэнсон на мгновение закрыл глаза и сглотнул. Потом он снова открыл их.

— А что, если он умрет раньше, чем из него вытечет вся магия?

— Поскольку рядом квиллион, он будет жить до тех пор, пока в нем остается магия. Когда вся она окажется в квиллионе, кристалл начнет светиться. Это значит, что твое задание выполнено. Дальнейшая судьба твоего приятеля меня не интересует. Если хочешь, можешь убить его сразу.

— А если он попытается сопротивляться? — Рэнсон по-прежнему говорил негромко. — С помощью магии?

Она с улыбкой покачала головой:

— Именно поэтому я и оставила на нем ошейник. Вебер не сможет остановить тебя. Кстати, когда он умрет, его жизненная сила, поддерживающая Рада-Хань, иссякнет, и ошейник откроется. Принесешь его мне вместе с кристаллом.

— А что делать с телом?

Она пристально посмотрела на него:

— Ты же владеешь Магией Ущерба. Я потратила столько времени, чтобы научить тебя, как поступать в таких случаях. — Она взглянула на Вебера. — Воспользуйся ею. Уничтожь тело с помощью Магии Ущерба. Здесь не должно остаться ни одного кусочка кожи, ни одной капельки крови.

Рэнсон встал прямо и кивнул:

— Хорошо.

— После того, как ты закончишь, и прежде, чем поднимешься ко мне, тебя ждет еще одно поручение.

Рэнсон тяжело вздохнул.

— Еще одно поручение? Я должен сделать что-то еще этой же ночью? — переспросил он.

Она улыбнулась и потрепала его по щеке.

— Это поручение тебе понравится. В определенном смысле оно будет наградой за первое. Ты убедишься, что верная служба Владетелю вознаграждается щедро. Предательство, правда, карается строго, но, я надеюсь, тебе это не грозит.

Он недоверчиво посмотрел на нее:

— И каким же будет второе поручение?

— Ты знаешь послушницу по имени Паша?

Он ухмыльнулся:

— Во Дворце Пророков нет мужчины, который не знал бы Паши Маес.

— И насколько же хорошо они ее «знают»?

Рэнсон пожал плечами:

— Ну, говорят, она не прочь поцеловаться в уголке.

— И не больше?

— Говорят, кому-то удалось даже залезть ей под юбку. Я слышал, как парни обсуждали, какие у нее ножки. Но не думаю, чтобы дело зашло дальше этого. Некоторые от нее без ума, в особенности молодой Уоррен.