На пиру богов - Сергей Николаевич Булгаков

же Собором так легко расправиться вам не придется. Он остается гигантским вопросительным знаком в истории Церкви, и надлежащего ответа на этот вопрос, я утверждаю, еще не дано.

Светский богослов. Никакого ответа и не требуется, потому что нет и вопроса.

Беженец. Неправда, вопрос есть. Как вы ни отнекивайтесь, но вы только что слышали, по крайней мере как мнение, существующее в Православии, и притом, несомненно, более влиятельное и веское, нежели противоположное, что Вселенский собор, именно как собрание пастырей и представителей всех Поместных Церквей, имеет непогрешимость и представляет собой высшую церковную власть. Вы помните, насколько подчеркивалось на Седьмом Вселенском соборе, как его преимущество, которого не имел иконоборческий Собор 754 года, что он имеет в своем составе представителей всех Патриархий: и Папы и Восточных Патриархов. Численность (нормальная) Вселенского собора никогда не определялась, она колебалась от ста пятидесяти членов на Втором, Константинопольском, до 650 на Четвертом, Халкидонском, значение имеет полнота представительства всех пяти Патриархий. И с этой стороны Ферраро-Флорентийский Собор удовлетворяет всем требованиям вселенскости и если отличается от Вселенских соборов, то скорее в сторону преимущества. Именно на нем присутствовал лично Римский Папа, между тем как обычно он присылал только представителя. Западная Церковь была представлена, конечно, в полноте: кроме Папы, определения Собора подписали: восемь кардиналов, два латинских Патриарха, шестьдесят один архиепископ и епископ, сорок аббатов, четыре генерала орденов и представители герцога Бургундского. Византия была представлена как царской, так и епископской властью, императором и Патриархом Иосифом, впрочем скончавшимся в середине Собора, четырьмя представителями от всех Восточных Патриархий, участвовавших все время в заседаниях Собора до самого окончания, так что постановления Собора подписали с восточной стороны, кроме этих представителей (из числа их отказался дать подпись свою, как известно, только митрополит Марк Ефесский, представитель Антиохии), шестнадцать митрополитов, четыре диакона. Русская Церковь была представлена ее представителем – митрополитом Исидором и епископом Авраамием Суздальским (хотя впоследствии Авраамий Суздальский старался обессилить свою подпись рассказом будто бы о принуждении, оказанном Исидором). И как в течение сессии соборной, так и после ее окончания, при всей враждебности в отношении к этому Собору, совсем не раздавалось голосов, что Собор этот был незаконно составлен, был дефектен по своему представительству. Нет, с этой стороны он был вполне правильным Вселенским собором, и все сомнения с этой стороны, конечно, умолкли бы окончательно, если бы были приняты его постановления. Во всяком случае, согласие среди членов Собора достигнуто было достаточное, так что обеспечено было подавляющее большинство, а ведь единогласия, как вы знаете, не бывало и на Вселенских соборах, да это и не могло ставиться целью, потому что нельзя же применять к Собору польского veto и предоставлять одному лицу или меньшинству срывать Собор. Тенденциозная и явно позднейшая легенда, правда, приписывает Папе отзыв, что если не подписал Марк Ефесский, то, значит, никто не подписал. Однако Марк Ефесский в мире и на свободе был отпущен обратно с Собора, чего, как вы знаете, наверно, не случилось бы на других Соборах, как ни кричат о насилиях, чинимых властями над членами Собора.

Светский богослов. Вольно же вам, вопреки очевидности, отрицать насилия и давления на членов Собора, с такой быстротой принявших столько догматических постановлений первостепенной важности.

Беженец. А я повторяю, эта ссылка есть какое-то testimonium paupertatis[86], догматической, конечно, потому что ни один Собор не происходил да и не будет происходить в безвоздушной атмосфере, то есть вне всякого давления. Не угодно ли вам припомнить хотя бы историю последнего Седьмого Вселенского собора, который не мог даже начаться в столице вследствие мятежа иконоборчески настроенных солдат и черни и для своего осуществления потребовал удаления одних воинских частей и замены их другими, пограничными, так что вполне возможно утверждать противникам, что Собор заседал, прямо опираясь на военную силу. Что вы на это скажете? И лучше ли это того самого худого, что могло быть во Флоренции? Ну а что касается продолжительности, то ведь тот же Седьмой Вселенский собор по вопросу сложному, трудному и сравнительно новому, после векового господства иконоборчества, работал всего менее месяца (от 24 сентября 787 года до 21 октября) и имел всего восемь заседаний, потому, конечно, что весь материал для него подготовлен был заранее патриархом Тарасием. Между тем сессия Ферраро-Флорентийского Собора началась 8 января 1438 года (первое заседание было 10 января), причем в Ферраре до января 1439 года было шестнадцать общих заседаний (не считая частных); по перенесении же во Флоренцию заседания начались с 26 февраля и продолжались здесь непрерывно до июля (постановления Собора были торжественно опубликованы 6 июля 1439 года). Таким образом, работа первоклассных богословских сил всей Вселенской Церкви производилась в течение почти полутора года. Кажется, не мало?

А если скажут, что не малые и вопросы подлежали обсуждению, то следует на это указать, вопросы эти были не новые, но многовековые. И в этой многовековой распре уже тогда, как и теперь, исхожены все пути, исчерпаны все аргументы pro и contra, и решающее значение имеют, конечно, даже не новые аргументы, которых, очевидно, не было приведено и на Флорентийском Соборе, но воля к единению, которая здесь хотя ненадолго да победила.

Светский богослов. Простите за резкость, не воля к единению, но воля к жульничеству.

Беженец. Неуместно и недостойно. Впрочем, чему же удивляться, если эта отрава папоненавистничества настолько глубоко въелась в нас, что поражает даже самые беспристрастные и светлые умы, к каким, бесспорно, принадлежит, например, покойный В. В. Болотов. И вот представьте себе, у этого праведника науки, в самом притом ответственном месте, – в введении к его «тезисам о филиокве», представляющих собой бесспорное событие в русской богословской литературе и первое движение богословской мысли по этому вопросу, мы читаем: общение Церкви «расторгло римское папство, этот старый наследственный враг Кафолической Церкви, нужно думать, враг и до самых последних времен, который тогда лишь перестанет существовать, когда упразднится и последний враг, смерть». Что же, эти спокойно исступленные и тем более страшным фанатизмом дышащие строки представляют научное, что ли, убеждение церковного историка? Бывают такие научные убеждения? Так вот, возвращаясь к предмету нашего разговора, я должен повторить, что для обсуждения столь обсужденных и переобсужденных вопросов времени было достаточно и речь должна была идти не столько о них, как таковых, сколько о согласительных формулах, которые были в конце концов и приняты. Таким образом, Флорентийский Собор не только по своему составу, но и по предметам своих занятий и определениям, которые касаются догматических вопросов, не менее важных, чем обсужденные и решенные