Жилище в пустыне (сборник) - Томас Майн Рид

Мул, на котором сидела донья Исидора с дочерью, шел впереди, за ним двигалась лошадь Леона, потом обе ламы, одна за другой, а шествие завершали Гуапо и дон Пабло.

Поток внизу со страшным ревом кидался с камня на камень. У всех кружилась голова, кроме индейца, с детства привыкшего к этим ужасным пропастям. Беглецы поднялись уже на самое высокое место дороги и находились как раз там, где она делала крутой поворот, за которым им ничего не было видно, как вдруг мул остановился в таком испуге, что у доньи Исидоры и ее дочери вырвался громкий крик ужаса. Дон Пабло тщетно пытался узнать у них, в чем дело: они не могли ничего объяснить. На сигнал, поданный им, также не последовало никакого ответа, и только через минуту из-за утеса появилась голова дикого быка, а вслед за ним и рога другого. Мул, понимая, как велика надвигавшаяся опасность, дрожал всем телом, цепляясь за край пропасти. Если чья-либо спасительная рука не явится ему на помощь, ему неизбежно предстояло погибнуть.

– Дайте мне ваши пистолеты! – крикнул индеец дону Пабло.

– Дайте мне ваши пистолеты!

И в тот момент, когда бык, опустив голову, готовился проложить себе дорогу, Гуапо проскользнул между ног ламы и лошади и стал перед мулом с оружием в руках.

Бык был разъярен, пена текла у него изо рта, глаза метали молнии. Раздался выстрел, потом топот ног о скалу и глухой шум падения тяжелого тела на дно пропасти. Второй выстрел – опять тот же конвульсивный топот, тот же глухой шум, и Гуапо, выбежав за выступ скалы, чтобы убедиться, нет ли там еще быков, тотчас возвратился, крича, что дорога свободна.

Два дня двигались беглецы по этой изнурительной дороге, как вдруг тропинка, по которой они пробирались, круто свернула в сторону и, уклонившись от русла потока, пересекла гребень высокой горы, образовывавшей прямой угол с главной горной цепью. Вскоре след ее совсем затерялся среди леса, покрывавшего «сехо де монтанья», – склон, по которому спускались наши путники.

Тропинка эта, совершенно пропадавшая среди кустов и густых зарослей лиан, несомненно, вела когда-то к какому-нибудь ныне покинутому жилищу, но буйная растительность давно уже стерла здесь всякий след человека. Гуапо приходилось то и дело прокладывать дорогу в чаще при помощи своего мачете – огромного ножа, который во всей испанской Америке является не только оружием защиты, но также заменяет топор при расчистке дороги, заросшей кустарниками.

Нельзя закрывать глаза на то обстоятельство, что испано-американцы, в том числе и мексиканцы77, сильно опустились в течение последнего столетия; сколько основанных ими учреждений, сколько построенных ими многолюдных городов пришли теперь в совершенный упадок, сколько некогда прекрасно возделанных плантаций в наши дни снова заросли дикой, хотя и роскошной, растительностью! Целые провинции отобраны у них опять индейцами, и можно не сомневаться, что, будь потомки Кортеса78 и Писарро предоставлены самим себе, не прошло бы и пятидесяти лет, как их изгнали бы из страны, покоренной их предками и каждая пядь которой обильно полита их кровью.

Этот захват родной земли туземцами угрожал уже большей части северномексиканских провинций, когда появились англоамериканцы – представители более сильного и многочисленного племени; только благодаря им удалось положить предел дальнейшим успехам дикарей.

Однако возвратимся к нашим беглецам.

Дон Пабло нисколько не удивился тому, что тропинка исчезла. Он это предвидел и давно уже приготовился к этому. Но где же найти ночлег? Вечер надвигался, и ламы страдали не столько от ходьбы, сколько от жары: они совершенно уже выбились из сил.

Когда наконец нашим путникам попалась навстречу маленькая лужайка, они остановились, разложили костер и принялись поджаривать кусок вигони. Ночь еще не наступила, когда ужин был окончен. Дон Пабло сидел молча и, по-видимому, находился во власти самых мрачных мыслей. Леона спала, положив голову на колени матери, Леон грустно задумался, заметив печальное лицо отца, а Гуапо возился с ламами. Вдруг донья Исидора повернулась к мужу и, пытаясь улыбнуться, произнесла:

– О чем ты печалишься, мой милый? Мы ведь теперь в полной безопасности: солдатам вице-короля не отыскать нас здесь.

– Ты права, – уныло ответил дон Пабло. – Они не явятся сюда, но разве в этом все дело? Выходит так, что мы избежали казни только для того, чтобы испытать тысячи, быть может, худших мучений. Нам придется жить, как дикарям, в этом лесу, подвергаться нападениям четвероногих хищников и свирепых индейцев, терпеть сильный голод и в конце концов умереть от него.

– Не говори так, – возразила жена. – Я никогда не слыхала о каких-либо жестокостях со стороны здешних индейцев. Зачем им причинять зло людям, которые желают им только добра и которые настолько беспомощны, что не могут вредить им, если бы даже хотели? Что касается голодной смерти, то разве в этом лесу мало разных плодов и съедобных кореньев? Ты ведь отлично сам знаешь это. Прошу тебя, не падай духом и не бойся ничего.

Эти утешительные слова успокоили немного дона Пабло. Он почувствовал, что к нему возвращается надежда, и горячо обнял жену. Затем, приняв, по-видимому, определенное решение, он поднялся и влез на дерево, у подножия которого сидела донья Исидора. Там он внимательно осмотрелся кругом и вдруг радостно вскрикнул. Тщетно окликала его донья Исидора, желая узнать, в чем дело. Погруженный в свои мысли, дон Пабло как будто не слышал ничего и спустился на землю, лишь когда солнце скрылось за горизонтом.

– Что это за тайна? – спросила его жена полушутя, полусердито.

– Никакой тайны нет, моя дорогая! Прости, что я заставил тебя ждать, но сейчас я тебе все расскажу.

Исидора и дети уселись рядом с доном Пабло на стволе дерева, которое только что срубил Гуапо, чтобы развести костер. Наши путники находились в местности, где водятся ягуары, так что приходилось всю ночь поддерживать яркий огонь, чтобы отпугивать этих хищников.

– Ты была права, – продолжал дон Пабло, – отчаиваться было еще рано. Среди этой зеленой равнины, простирающейся во все стороны до самого горизонта, я заметил сверкающую поверхность большой реки, текущей на северо-восток. Мое сердце радостно забилось, так как это может быть только та самая река, существование которой столько раз брали под сомнение. Она была открыта, как мне передавали, одним миссионером, жившим в этих краях, но никаких точных сведений об этом не удавалось получить, потому что миссия, к которой он принадлежал, была разрушена до основания, и сам он пропал без вести. Но я вполне убежден, что это именно та река и что она впадает в Амазонку. Под влиянием этого я сначала было решил, что надо соорудить плот, спустить его на эту реку и таким образом добраться до Амазонки. Там, у устья ее, расположены португальские поселения, город Пара79, где мы будем в полной безопасности.