Идущие за кровью - Дмитрий Леонтьев

Я смутился, запутался и, не прощаясь, вышел из квартиры. Когда, отойдя от дома на несколько метров, я оглянулся, то увидел в окне её силуэт. Она стояла и смотрела мне вслед. Я помахал рукой на прощанье и быстро пошел прочь по ночному проспекту…

* * *

— Ну и местечко ты себе облюбовал на эту ночь, приятель, — проворчал водитель, притормаживая машину у кладбищенской ограды.

— Я привык, — пожал я плечами.

— К чему привык? — со странным выражением посмотрел он на меня.

— Живу я тут, — пошутил я. — Сколько я должен?

— В следующий раз труповозку или катафалк нанимай, — почему-то обиделся водитель, хлопнул дверцей, и машина унеслась прочь.

Я пожал плечами, засунул деньги обратно в карман и направился в глубь кладбища.

«Для начала нужно осмотреться, — решил я. — А уж по том идти к местным оперативникам. Они не знают, что искать в этой машине, но мне-то это известно. Поэтому сперва следует осмотреться. Может, парень ещё жив. Хотя какое там… Интересно, почему его похитили? Почему угнали машину? Я очень сомневаюсь, что они умеют её водить… И почему кладбище? Нет, невозможно строить никаких умозаключений — совершенно нетипичная ситуация. В оперативной работе проще тем, что любое, даже самое сложное и замысловатое преступление уже когда-то где-то имело аналог. А как вести следствие, в котором подозреваемые — аномальные явления? У них иная психология… Если вообще есть психология… То, что с нашей точки зрения — преступление, для них естественно. Для нас это абсурд, для них — реальность… При расследовании обычного дела можно поставить себя на место преступника и попытаться восстановить картину преступления или хотя бы предположить, как он поведет себя в дальнейшем. А как представить себя на месте демона?.. Я демон… Я демон… Дебил я, а не демон! Такая девушка, а что делал я?! Морали читал!.. Дебил! Стругацких цитировал. А ведь именно они предупреждали, что ради женщины можно делать любые глупости — она простит… Любые, кроме одной: нельзя быть с ней умным, вот этого они не прощают… Какой я идиот!..»

От досады я стукнул кулаком по открытой ладони. И в тот же миг в кустах справа от меня что-то затрещало и понеслось прочь с таким шумом, словно я вспугнул стадо бизонов.

Я выхватил пистолет и отшатнулся за огромную надгробную плиту. Держа «макаров» обеими руками, повел им из стороны в сторону, всматриваясь меж залитых лунным светом крестов и надгробий. Не обнаружив ничего опасного, сунул пистолет в карман плаща.

«Собака, — подумал я. — Наверное, это была бродячая собака. Их сейчас много бегает. Покупают щенка себе или детям на потеху, а потом становится лень обучать, выводить, да и в отпуск не вывезешь, вот и выбрасывают на улицу. А тут ещё какие-то истеричные журналисты ужас на «лопухов-обывателей» наводят: «Собаки нападают на людей! Собаки уже сожрали трёх директоров пивзаводов и одну вахтершу мясокомбината! Уничтожить собак! Отстреливать собак!» Скоты… Не собаки, разумеется. А политики и рады возможности лишний раз гадость сделать. На что-то хорошее желания силы тратить нет, а вот «внять гласу народа, требующего расправы» — это завсегда пожалуйста! Теперь имеем кучу приказов, постановлений, штрафных санкций и ежегодных взносов. А следовательно, на улицах появится ещё больше бродячих собак… Меня как-то раз в лесу ёжик укусил. Я его поймал и зачем-то решил ему нос пощупать: мокрый он у него или нет. Вот он меня за палец и тяпнул… Так кто из нас дурак: я или ёж?.. Я, конечно, мог бы обидеться и объявить для себя всех ежей «врагами номер один», написать пару душераздирающих статей о «варварских нападениях ежей на людей в темном лесу». Но как мне кажется, после этого я был бы дурак вдвойне. Вот то же самое происходит и с собаками. «Собака бывает кусачей только от жизни собачьей». Или от хозяина-недоумка. Скоро звери человечней людей станут… Вон сколько брошенных колли по кладбищу бегает… Ё-моё!..»

Я замер как вкопанный, разглядев в лунном свете тех, кого в порыве нежных чувств принял за бродячих собак. Под огромным, напоминающим высохшую и скрученную руку мумии сухим деревом сидели две здоровенные рыжие лисицы и пристально наблюдали за мной.

«Из зоопарка сбежали, — решил я. — Надо будет ребятам из местного отдела сказать… Откормленные-то какие, я таких и не видел… Я всегда полагал, что они маленькие, а здесь вон какие «ньюфаундленды»… Забились на кладбище, от людей подальше… Представляю, чем они питаются…»

— Брысь! — гаркнул я. — А ну, пошли!..

Лисицы даже не шевельнулись. Что-то не понравилось мне в выражении их мерцающих красными огоньками глаз. Какая-то осмысленная, неприкрытая ненависть.

«Правильно, обижали вас в зоопарке, а «отрываться» будем на мне», — попытался я пошутить, но ощущения были крайне неприятные.

— Я кому сказал — брысь! — топнул я ногой. Лисицы одновременно встали и, синхронно переставляя лапы, бок о бок направились ко мне. Они шли так спокойно и так не по-звериному уверенно, что я понял правдивость некоторых историй, время от времени рассказываемых в газетах о наших кладбищах.

— Стоять! — крикнул я, пытаясь вытащить из кармана зацепившийся за что-то пистолет. — Я кому говорю?! Стоять!

Пистолет наконец выскользнул из узкого кармана, и, не целясь, я дважды выстрелил в уже припавших к земле для прыжка лисиц… А потом они всё же прыгнули. Интуитивно я успел выставить вперёд руки, одновременно пытаясь защитить горло, но толчок их передних лап был столь силен, что я кубарем покатился по земле. Я успел заметить быстро приближающийся монолит надгробной плиты, по том перед глазами что-то вспыхнуло, разорвалось на миллионы разноцветных точек и унеслось в беспросветную тьму…

* * *

Вздрогнув, я открыл глаза и попытался сесть на кровати, но чья-то рука удержала меня.

— Тихо, тихо, — послышался откуда-то сбоку голос Петрова. — Уже все хорошо. Ты в больнице…

— Ни фига себе утешил, — морщась от боли в затылке, пробормотал я. — «Не волнуйтесь, хуже уже не будет — вы в морге…» Что со мной?

— Шишка на затылке с мой кулак величиной, да рука в двух местах чем-то острым распорота… Ты лежи, лежи. Тебе швы наложили, тебе резких движений делать нельзя…

— Я спрашиваю: что со мной было?

— А вот этот вопрос я сам хотел тебе задать. Какого черта ты сунулся в одиночку на кладбище?! Меня подождать не мог?! Хорошо, милиционеры, осматривающие машину, поблизости оказались. Услышали выстрелы — прибежали… Они сказали, что на тебя напала стая бродячих собак… Это правда?

— Собаки? — переспросил я, и тут ко мне вернулась память. — Нет, Пётр Петрович, это были не собаки. Это были лисы. Самые что ни на есть настоящие рыжие зубастые лисы. Только размером с хорошую овчарку и злые, как бультерьеры… Но на этом их сходство с собаками и заканчивается. У меня такое ощущение, что эти твари соображали не хуже нас с тобой. И этим двум рыжехвостым я очень не нравился… Или мешал…

— Двум? Милиционеры говорили, что собак было три. Две тебя едва на части не разорвали, когда ты упал, а третья, видимо служебная, их от тебя отогнала…