Воин пяти Поднебесных: Пророчество - Уэсли Чу

— Я ищу изначальный храм Тяньди. Мне сказали, что ты знаешь, где он находится. Я заплачу… но немного, — добавила она.

Картограф возмущенно скрестил руки на груди.

— Убирайся вон.

— Я всего лишь сорвала дверь с петель. Представь, во что я могу превратить твое лицо. Тебе повезло — я все еще предлагаю плату.

Наверное, нужно было вести себя тактичнее, но Тайши страшно устала.

Чу подобрался.

— Не угрожай мне! Я под защитой Шелковых Рук.

Несомненно, он имел в виду если не пудру для лица, то какую-то местную банду. Тайши это не пугало. В каждом крупном городе были свои головорезы. Подумаешь, еще одна компания, пытающаяся ее прикончить.

Тратить время на пустые разговоры Тайши не желала. Дело у нее было неотложное.

— Послушай, я могу либо сломать тебе несколько костей, либо заплатить за сведения. Так или иначе, я не уйду, пока не получу то, что мне нужно.

Она никогда не отличалась склонностью к дипломатии.

Немного было нужно, чтобы запугать картографа. Бедняга так дрожал, что очки сползли у него с носа.

— Я не хочу неприятностей, — предупредил он.

— Отличное начало, — сказала Тайши с легкой ноткой угрозы в голосе.

Эта нотка должна была намекнуть ему, что рисовать карты со сломанными руками очень трудно.

Чун сдался.

— Ладно, что угодно, только убирайся. Ты сказала — изначальный храм Тяньди. Ты имеешь в виду тот, который в лесу Фулькан?

— Сколько всего изначальных храмов?

— Ты ведь заплатишь мне, так?

— Я тебя не ограблю, если на то пошло.

Чун исчез за шкафом, который служил комнатной перегородкой, и вернулся, неся длинный деревянный ящик. Он очистил рисовальный стол, медленно, почти любовно открыл крышку и извлек большую цветную карту Просвещенных государств и прилегающих областей.

Не приходилось сомневаться, что Чун и Мори знакомы. Надписи на карте были превосходны. Все вместе представляло собой произведение искусства — исключительно подробное, прекрасно исполненное. Горные цепи, окружавшие Санбу, буквально вздымались над бумагой, окаменелые леса на юго-востоке, полные изогнутых и скрученных деревьев, вызывали страх и тоску. Водная стихия вселяла спокойствие.

Эта карта отлично смотрелась бы и в императорском дворце.

В ней было нечто странное — нечто волшебное. Пока Тайши любовалась деталями, карта словно менялась, но едва заметно, в зависимости от того, под каким углом она смотрела. Тут Тайши поняла, что карта на самом деле представляет собой несколько прозрачных слоев, наложенных один на другой. Как зачарованная, она протянула руку, чтобы погладить один особенно красивый водопад, ниспадавший с утеса в океан.

Тут Чун явил подлинную силу духа. Он с удивительной смелостью хлопнул Тайши по руке.

— Убери свои грязные лапы от карты, сделанной мастером. Я же не стану трогать твои… — он указал на Танец Ласточки, — …принадлежности.

Тайши промолчала. Он был прав.

— Это лес Фулькан? Справа от Санбы, а посередке какая-то толстая извилистая линия. Если не ошибаюсь, он всего лишь в нескольких часах езды…

— Расстояние не соответствует времени, — загадочно и самодовольно отозвался Чун. — Но — да, Фулькан можно увидеть из Санбы в ясный день.

Тайши ощутила прилив надежды. Она ожидала худшего.

— Прекрасно. Если он так близко, зачем мне карта?

Чун пожал плечами:

— Дело твое. Меня не волнует, что с тобой случится, но, если ты действительно хочешь добраться до храма, она тебе понадобится.

— И сколько ты за нее хочешь?

Он фыркнул:

— Приобрести подлинник? Ты с ума сошла.

Тайши не стала скрывать досаду:

— Так зачем ты вообще ее принес?

Чун, как будто разговаривая с ребенком, принялся терпеливо объяснять:

— Вот как создаются карты. Я сосредоточиваюсь на той области, куда человек намерен отправиться… — Он пальцем обвел место на бумаге. — Вот, например. Затем я расширяю ее и превращаю в карту, которой путешественник может пользоваться.

Тайши вытащила отощавший кошелек.

— Сколько это будет стоит?

Чун глянул через плечо на дверь, сорванную с петель.

— Двадцать серебряных монет. Три дня работы.

Тайши ахнула. Цена была немыслимая.

— Двадцать? За паршивый клочок бумаги? Пожалуй, все-таки следует тебя ограбить просто потому, что ты начал первым!

— Я мастер-картограф, — ответил Чун, и в его голосе звучали негодование и праведный гнев. — А не какой-то уличный пачкун с куском мела. Если тебе нужно качество, придется заплатить.

Он был прав. Нельзя нанять военного искусника по той же цене, что и трактирного громилу. Это правило применимо и к мастеру-картографу. И все-таки… двадцать серебряных монет ее разорят. Тайши не собиралась спать на земле и питаться жидкой кашей только потому, что Чун был мастером. Она указала на простые меловые наброски, висевшие на стенах.

— Я не прошу красивой карты. Сделай что-нибудь попроще.

Они торговались еще пятнадцать минут, прежде чем остановились на восьми серебряных монетах. Это была возмутительная цена, но, по крайней мере, Чун согласился работать поскорее.

— Приходи через три часа. Карта не выдержит никакой критики, и я не поставлю на ней свое имя. И вообще буду отрицать, что это моя работа.

Чун достал свежую стопку пергамента и пальцем обвел ту область, которую собирался перерисовать.

— Четыре часа. А ты тем временем найми проводника.

— Зачем? Я умею читать карты.

Чун закатил глаза.

— Ты не понимаешь. Тебе придется преодолеть Песчаную Змею, чтобы добраться до леса Фулькан. А значит, ты пойдешь прямо на север — за вычетом того времени, когда все Небесное семейство будет в сборе, — потом повернешь на три градуса к северо-западу. Понадобится шесть слоев, чтобы правильно обозначить звезды и принять во внимание ветер, глубину и… — Он хитро взглянул на Тайши. — Как у тебя дела с трехмерной геометрией и многопричинной навигацией?

— Что?

— Вот-вот.

Их разговор прервал молодой голос:

— Я вернулась. Ты закончил или… о. А почему дверь сломана?

На пороге стояла девушка — стройная, высокая, широколицая, с прямыми черными волосами до плеч. Одета она была просто, лоб закрывала челка. Миловидная, но ничего особенно интересного, не считая глаз. Смотрели они пристально и внимательно, все подмечая. Вероятно, это была дочь картографа. Но если Чун постоянно тревожился и суетился, то девушка держалась уверенно, с твердостью, не свойственной ее возрасту.