Линейный крейсер "Михаил Фрунзе" - Владимир Коваленко

Младший лейтенант Митралексис обернулся. За ним -десяток солдат с винтовками, но держат оружие неуверенно. Можно понять – перед ними человек, чье заведение было их

главной отдушиной в увольнении. В трактире – добрая домашняя кухня, и стаканчик узо, и последние сплетни, что из местной жизни, что политические… Сейчас он посылает в недавних клиентов пулю за пулей. Метко бьет, сволочь, на его счету сегодня уже три души, явно не первые. Лейтенанту немного страшно – погибнуть не в небе, а тут, на земле, по-глупому.

Разве не глупость – летчику самолично ловить сбитых врагов? Но, с другой стороны, что делать «безлошадному» ? Свой «пулавщак» Митралексис спас, посадил на брюхо. Механики говорят, починить можно, но не при аэродроме. Нужно тащить в мастерские возле Афин… Вот он и променял самолет на грузовик с десятком солдат из охраны аэродрома. Итальянцы со сбитых бомбардировщиков отнюдь не геройствуют, сдаются. С радостью сдаются: до некоторых местные жители успевают добраться раньше. Иные, правда, начинают объяснять, как скоро их освободят героические дивизии, что прут сейчас через эпирскую границу. Кое-кто просит закурить, и Митралексис достает специально на такой случай припасенную пачку сигарет. Так было принято в прошлую войну, а если какой из «кантов» и вывалил бомбы на город, так случайно. Сбитые охотно рассказывают, что перед вылетом их нацеливали на береговую батарею, аэродром и отряд эсминцев. Как раз по эскадрилье на цель. Уже в воздухе навели на линкор под красно-белыми вымпелами. Потопить не надеялись, но повредить – рассчитывали. И даже уверены, что смогли!

– Я видел. Он горит, – сообщил между затяжками очередной отловленный ас Региа Аэронаутика. – Мы задачу выполнили. Вы не помешали. Даже «красная свинья»!

Докурил сигарету до фильтра. Обычный парень в чужой форме. Греки и итальянцы – одна наружность, один норов, то-то не могут мирно жить рядом. Только к этому – какие счеты? Добраться бы до тех, что наводят на Афины чудовищные линкоровские калибры! Тут был бы другой разговор.

Потом за серебристым русским самолетом раскрылся купол – один, только один. Маринос прикинул, куда занесет спасшегося летчика, и грузовик, взревывая мотором, отправился поднимать своего. Водитель напевал под нос, солдаты обсуждали, сколько кальвадоса и рецины поставят союзнику – не поить же героя дешевым узо?

Они успели увидеть сбитого русского живым. Летчик удачно приземлился на грунтовую дорогу, собирает парашют. Поднял голову – не в сторону гудящего мотора. Они успели услышать ломаные, но вполне греческие слова.

– Союзник! Русский!

И слова чужие, но понятные:

– Москва! Ленин!

Ответом были выстрелы. Кто стрелял, Митралексис не рассмотрел.

Советский летчик упал.

Лейтенант вывалился из кабины с воплем:

– За мной!

На суше он воевать не умеет, однако одиннадцать стволов против одного – преимущество еще то. Кто-то из солдат сумел поймать в прицел мелькнувшую меж стволов фигуру. Другой – сумел узнать. Назвал имя.

Поверили ему не сразу.

– Он же тоже русский!

«Тоже»… Из тех, что набились в маленькую страну после того как в своей, большой, им не стало места. Большинство, правда, перебрались в места более приветливые – от Белграда до Асунсьона. Греции было не до того, чтоб ксеносов кормить, самим не хватало. Но этот прижился, дело завел: трактир с русской кухней. Аэродромный люд жаловал заведение, и нередко развязывал языки под крепкую выпивку и добрую закуску. Ксенос оказался змеей. Укусил пригревшую его страну. Выпустил яд в самое уязвимое место – нанес удар по хрупкому союзу с другими русскими…

Маринос представил, что пьяная похвальба, личные секреты, мелкие служебные дрязги его эскадрильи уходили шифровками в Рим, лежат, аккуратно подшитые в папки… Не почувствовал ничего. Какое это имеет значение на фоне того, что этот тип только что убил союзного летчика? Того, с кем лейтенант Митралексис крыло к крылу отстоял греческий город и советский корабль. Того, чья жизнь стоит сотни мелких шпионских душ…

Митралексис выстрелил раз, другой, перекатился от ствола к стволу. Не обманул, зато успел – пуля расщепила дерево над головой.

– Сдавайся! – крикнул лейтенант. На ответ не слишком рассчитывал: чего ждать от вражеского агента? Но – удостоился тирады, в которой мешались русский мат и греческая брань. Что-то про поспешно содранные погоны… Верно, на летной куртке Митралексиса погон нет. Правда, и не было никогда.

– Какие погоны? Ты русского убил!

– Краснюки – не русские! А ты, мразь, вспомнишь еще поручика Синюхаева. Вспомнишь, когда тебе погоны на плечах вырезать станут… Тогда поймешь, да поздно будет.

– У нас, – отрезал Маринос, – это невозможно[1].

Снова выстрел, снова – сменить позицию. Снова чудом жив. Плохой из летчика вояка на своих двоих, точней – на локтях да пузе. Впрочем, зачем ему такие навыки? На то имеется сержант аэродромной охраны. Этот – просчитал, когда и как противник будет менять позицию. Выстрел – и не с кем больше разговаривать. Белый русский лежит, раскинув руки, пустые глаза смотрят в чужое ему небо. Греческая винтовка поставила еще одну точку в русской Гражданской войне, cугубо промежуточную.

– Его раненая нога подвела, – говорил сержант, – а то бы успел.

Лейтенант Митралексис теперь не знает, как смотреть в глаза красным русским, что вскоре явятся на его аэродром. Как объяснять, почему их товарищ погиб на земле союзников.

А еще летчик пытается свыкнуться с мыслью, что он теперь не просто грек, но грек «красный». Никогда не имел левых убеждений, а вот…

[1] Лейтенант ошибается – но он не умеет заглядывать в будущее, тем более, в будущее другой исторической линии. В нашей истории оказалось очень даже возможно, в ходе гражданской войны 1945-1949 годов. Разве что погоны не были символом одной из сторон.

На вокзале малолюдно, кого видно – все в форме. Платформы схвачены цепями солдат. Клио ждала, что толпы будут брать поезда приступом. Ошиблась. На перроне тихо, только пофыркивают, готовясь к отправлению, поезда военного времени.

Раннего военного времени: вдоль вагонов растянуты белые, с красными крестами, полотнища. В безветрии обвис транспарант с лозунгом. «Поможем Афинам!»

Успели нарисовать.

Тут Клио кое-что вспомнила. Сущая мелочь, но Иоаннис помянул в разговоре… Она ткнула пальцем в красные кресты.

– Уберите, – говорит Клио. – Слишком заметно.

– Так для того и…

– Нарисовали мишень? Убрать! Фашисты по правилам не играют.

Иоаннис рассказывал о японцах, но чем итальянцы лучше? Тоже агрессор.