Богатырская дружина Мономаха. Русь в огне! - Вадим Николаев

Мстислав наконец-то нашел и любимую женщину, и самого близкого ему человека. Ему было с кем поделиться тем, чем он хотел поделиться, и у них не было тайн друг от друга.

Как раз тогда в Киеве готовили красивую рукопись «Повести временных лет»; ее делали монахи с изящным почерком. Ульяна, одобренная и Мстиславом, и Мономахом, приняла в этом активное участие. Она и придумывала картинки, и сама рисовала их. Змея означала у Ульяны половцев, собака – ссоры между князьями, кот и мышь – победу над соседом. Делала она также миниатюры, посвященные важным событиям, в том числе не слишком давним, и особенно любила изображать на этих миниатюрах Мстислава. Ульяна продолжала успешно рисовать и потом; ее поздние рисунки сохранились, а ранние были тщательно скопированы через много лет.

Когда она родила сына, Мстислав решил назвать его Святополком. Ульяна, знавшая от Мстислава правду о Святополке Окаянном, вполне одобрила это.

Остальные недоумевали: не мог же Мстислав испытывать симпатии ни к Святополку Изяславичу, ни тем более (с их точки зрения) к Святополку Окаянному. Правду знали только четверо: он сам, его отец, Ульяна и, конечно, живший в далекой Ладоге Григорий.

Девятнадцатого мая 1125 года семидесятидвухлетний Мономах ехал в Переяславль к своему сыну Ярополку. Все чаще великий князь думал о смерти. Он, сохранив здравый ум, пережил и библейский срок, и тем более годы, которые выпадали на долю почти всем людям. Мономах не мог не беспокоиться о том, как рассудит его Господь.

Мономах вспоминал свою жизнь и, признавая за собой много грехов, все-таки считал, что они искупятся главным его благом – объединением Руси.

«Гита… Я встречу на небе Гиту», – думал великий князь. В последние годы он все чаще вспоминал о своей первой жене.

Неожиданно он увидел ее – она стояла поодаль, возле дороги, и движением руки призывала его к себе. Мономах, полулежавший в своей повозке, потянулся к Гите и тут же упал на спину. Повозку остановили, но он уже был мертв.

Ему так и не довелось в последний раз побывать в городе своего детства. Повозка развернулась и поехала обратно в Киев.

Вскоре Мономах был похоронен в Софийском соборе. На похоронах были все его сыновья и другие родственники.

Ни один из них не обсуждал, кто станет новым великим князем. Все понимали, что им станет Мстислав.

Мстислав, которому не хватало только года до пятидесяти, вдруг осознал, что он совсем не готовился к златому престолу. Он понимал, что отец его уже очень стар, понимал, что наследует ему, но все равно не думал ни о смерти отца, ни о своей предстоящей власти.

Он знал, что ему просто необходим помощник. По распоряжению Мстислава Григорий был вызван из Ладоги и стал игуменом Андреевского монастыря.

Митрополит Никифор уже умер, а нового митрополита-грека ни Мономах, ни теперь Мстислав назначать не хотели, идя наперекор Ромее. Мстислав предложил Григорию стать новым митрополитом, но Григорий ответил:

– Не знаю, хочу ли этого. Да и не время пока. Ты и так, князь, слишком возвысил меня, сделав ладожского монаха игуменом киевской обители. Такое возвышение обычно не любят, и я еще должен расположить к себе духовенство.

Мстислав не стал настаивать. Ему хватало того, что Григорий будет его правой рукой.

– А не исправить ли нам теперь, когда решения принимаю я, «Повесть временных лет», – предложил он. – Оправдать Святополка и рассказать правду об убийце братьев, в том числе святых Бориса и Глеба, Ярославе Мудром.

– Это невозможно, князь, – покачал головой Григорий. – Книгу уже многие прочли и рассказали о ней многим, кто не читал. Можно написать летопись твоего правления, начав, конечно, со смерти твоего отца. Но правление только начинается…

Когда-то Мстислав сказал отцу, что не сможет объединить Русь, однако надеется – способен удержать ее объединенной. Это было первое, что он просто обязан был сделать, потому что нашлись те, кто считал его намного слабее Мономаха.

Всеволод Олегович захватил Чернигов, выгнав оттуда своего дядю Ярослава и перебив его дружину. Оправдывал он все это тем, что Мстислав занял златой престол, обойдя Ярослава Святославича. Выяснилось, что половцы, которых брат Мстислава Ярополк и пять лет назад, и после этого просто не смог найти на Дону, своим семитысячным войском должны были поддержать Всеволода в случае ответа со стороны Мстислава. Но их послы были схвачены дружинниками Ярополка у реки Сейм, и переяславльский князь успел послать к брату своего вестника. Мстислав, собрав войско, оказался в знакомых местах до прихода половцев, которых при участии Ярополка загнал, как говорили в народе, даже не за Дон, а за Волгу. Потом он вернулся в Киев. Там уже были и Всеволод, который каялся, и его дядя, который требовал мести племяннику и осыпал дарами бояр, сразу же его поддержавших. Но Мстислав отказался разговаривать с обоими, сославшись на то, что ему надо подумать.

Разговаривал он с Григорием.

– Ты не хуже меня знаешь, что Всеволод Олегович – человек не слишком хороший, – заметил монах. – Но он подчинялся твоему отцу и воевал вместе с ним. Сейчас он кается перед тобой. Разве тебе нужен враг?

– Конечно, не нужен, – ответил Мстислав. – Но дело ведь не только в этом. Проклятый лествичный порядок! Брячислав Святополчич уже взрослый, но ни на что не посягает. Зато может посягать на златой престол Ярослав Святославич. После смерти брата Давыда только он один. И если я поддержу его, неизвестно, что он задумает или уже задумал. Поддержка бояр мне тоже не нравится – опять захотели боярского князя. И междоусобицу, которую удалось погасить, начинать совсем не нужно. Итак, я поддержу Всеволода, тезку моего деда.

Мстислав вышел в наполненную людьми парадную залу дворца и сказал:

– Покайся, Всеволод Олегович, в том, что, имея право на Чернигов, ты не пришел ко мне напомнить об этом, а устроил то, чего уже давно не было на Руси. Да еще половцев захотел в распри втянуть.

– Каюсь, великий князь, – пробормотал Всеволод.

– Прощаю тебя. Замаливай свои грехи. А Чернигов оставляй за собой, раз ты имеешь на это право как старший сын Олега Святославича. Ты ошибся тогда, что не приехал на похороны своего отца, на которых я, кстати, был. Твой дядя оказался хитрее, но справедливость все-таки восторжествовала.

Всеволод упал на колени, и Мстислав понял, что тот для него уже неопасен.

Ярослав Святославич хотел сказать о своих правах на златой престол, но внезапно почувствовал – если Мономах постоянно доказывал другим и себе, насколько он силен, то Мстиславу не нужно никому ничего доказывать.

– Твой же удел – Муромское княжество, – повернулся Мстислав к проигравшему. – Ты уже княжил там, вернись туда опять.

Это последний из Святославичей и сделал. Через два года он умер и оставил Муром в наследство своим сыновьям.