Марготта - Екатерина Шашкова

– Жизнеутверждающая легенда. По-моему, ее придумал какой-то неисправимый оптимист типа тебя.

– Или тебя. – Кьяло улыбнулся.

– А я-то тут при чем?

– А разве ты не считаешь себя оптимисткой?

– Я – реалистка. – Странно, я всегда была полностью уверена в том, что это правда, но сейчас вдруг заколебалась.

– Ну-ну, – хмыкнул Кьяло. – Если называть реалистом человека, который бросается в самую гущу событий, вооруженный одним лишь хорошим настроением, просто потому, что ему любопытно, что происходит, а потом выбирается оттуда живым, да еще вытягивает кого-нибудь с собой и все это время умудряется улыбаться и шутить, то да, я с тобой согласен. Ты – реалистка. И магичка. И тебя надо сжечь как социально опасный общественный элемент. Но я тебя все равно не боюсь!

– Спасибо.

Мне действительно было очень приятно. Настолько приятно, что я всерьез задумалась, а не рассказать ли ему свою историю с самого начала. То есть и про Ксанку, и про кладбище… Не рассказала. И совсем не потому, что в самый последний момент здравомыслие взяло верх над болтливостью. Просто меня очень грубо перебили.

– Льени, водки мне! – громогласно прозвучало с порога.

У меня эта фраза ассоциировалась почему-то исключительно с Хозяином, но, скосив глаза на дверь, я с удивлением обнаружила человека, который никак не мог быть Топиэром айр Мулленом. Разве что последний умудрился бы за сутки отсутствия сделать операцию по смене пола. Короче, на пороге стояла женщина. Но женщина весьма и весьма примечательная.

Незнакомка была баскетбольного роста и атлетического сложения. Короткие русые волосы топорщились во все стороны, как у ежика, пережившего удар электрическим током, а серые глаза глядели пронзительно и насмешливо. Внушительных размеров бюст, затянутый в кожаный бронелифчик, вызывающе колыхался при каждом движении, коротенькая юбочка с разрезами не прикрывала от любопытных взглядов практически ничего, но зато сапоги начинались как раз там, где она заканчивалась. Я поняла, что влюбляюсь. В сапоги, естественно. Всегда мечтала о таких вот высоченных ботфортах.

Понятно, что взоры всех посетителей трактира сразу же устремились на вошедшую. Кьяло даже рот приоткрыл, то ли от удивления, то ли от восхищения. И почему-то стало очень обидно. Ну честное слово, на мое появление никто и никогда не реагировал таким образом. От досады я не придумала ничего лучше, чем внезапно щелкнуть парня по подбородку.

– Ты чего? – удивился он.

– Рот закрой, а то желудок простудишь!

– А… Да ну тебя! Это же Верба. Живая Верба!

– А что, бывают мертвые?

Взгляд, которым одарил меня Кьяло в ответ на столь невинный вопрос, говорил о многом. Например, о том, что мне пришло самое время сгореть со стыда. Или наложить на себя руки другим, не менее зрелищным, способом. Пришлось срочно изображать на лице крайнюю степень раскаяния.

– Опаньки! Еще одна баба! Щас мы ее тоже!.. – воскликнул прыщавый тип за крайним столом. И сразу же замолчал, полностью поглощенный изучением длинного меча, кончик которого вдруг уперся ему в кадык.

– Ну так кто я? И что вы там «щас» собирались со мной сделать? – поинтересовалась обладательница меча, с наигранной легкостью покачивая оружием из стороны в сторону.

– Э-э-э… Простите, госпожа… обознался. Мы тут с друзьями того… день рождения отмечаем…

– Ну отмечай, отмечай. Тоже мне, именинничек! – Воительница убрала клинок в ножны и двинулась к стойке, провожаемая множеством пар глаз. Хотя нет, не пар. Тщедушный старичок, устроившийся в противоположном от нас углу, имел всего один глаз, но тоже следил за женщиной с нескрываемым интересом.

Льени попытался было нырнуть на кухню и сделать вид, что его вообще здесь не стояло, но был в самый последний момент схвачен за шиворот и повернут лицом к гостье.

– Здравствуй, солнышко. Куда-то спешишь?

– Конечно, спешу. За твоим заказом, между прочим. Ты ведь абы что не пьешь… звездочка.

– Ну тогда иди, – великодушно разрешила женщина, – только огурчики не забудь. И еще что-нибудь на твой вкус. Да побыстрее, котик, я жду!

Освобожденный трактирщик затравленно покосился на воительницу и скрылся за дверью, а женщина облокотилась на стойку и замерла в весьма двусмысленной позе.

– Итак, что это за растение? – шепотом спросила я у Кьяло.

– Это не растение, это Верба! Неужели ты не знаешь? Она уже лет двадцать на всех турнирах сражается наравне с мужчинами, а то еще и лучше их. Таких, как она, больше нет, она исключительная! Я один раз видел ее в бою – потрясающее зрелище, честное слово!

– И что?

– И ничего! Если этого недостаточно, то ты просто…

– Что?

– Ничего! Ничего не понимаешь, в смысле!

– Угу, – мрачно подтвердила я. – И вообще, я полная дура!

– Эй, ты чего?

– Ничего! В смысле, ничего не понимаю!

Я резко встала и направилась к выходу. Нет бы на второй этаж, в свою комнату… Но почему-то мне захотелось в точности воспроизвести уход Тьяры, включая и громоподобный хлопок дверью. Однако я и не подумала, что получится настолько точно.

– Опаньки, да ведь это тоже баба! – возвестил всему трактиру прыщавый тип, и огромная грязная лапища припечатала меня пониже спины.

Собственно, тут все сходства в развитии ситуации и закончились. Потому что в отличие от Тьяры я не стала ни верещать, ни краснеть. Стоявшая на краю стола пустая бутылка неожиданно для окружающих оказалась в моей руке и, прочертив в воздухе элегантную дугу, живописно впаялась в череп нетрезвого бабника. Череп выдержал, бутылка нет. На пол посыпались переливающиеся осколки, а прыщавый на одном дыхании произнес длиннющую непечатную фразу, которую я выслушала с неподдельным интересом.

А вот руку он, что характерно, не убрал даже после того, как я несколько раз перевела взгляд с нее на него. Пришлось потянуться за второй бутылкой.

– Эй, ты мне так всю посуду раздолбаешь! – запоздало крикнул вылетевший из кухни Льени.

– Не раздолбает, – неожиданно вступилась за меня Верба. – Или, по крайней мере, не всю. Надо же и на мою долю что-то оставить!

– Не надо, – поежился трактирщик. – Ты-то хоть не встревай. А то знаю я тебя – лишь бы подраться.

Новый град осколков.

Прыщавый неторопливо убрал руку с моей… хм… ягодичной мышцы и осторожно коснулся набухающей на лбу шишки.

– Ты чего?

– А не фиг лапать то, что тебе не принадлежит. Свою задницу отрасти и ее щупай.

На физиономии неудачливого бабника явственно отразилась непривычно тяжелая работа мозга, которую сменила искренняя радость понимания.