Тайны мозга. Почему мы во все верим - Майкл Шермер

Никто не пользуется неопределенностью языка ловчее, чем Дипак Чопра, подбирающий слова и фразы с таким удивительным мастерством, что сказанное звучит вполне осмысленно. Например, что можно сказать о таком объяснении околосмертного опыта? «Существуют традиции, согласно которым внутрителесный опыт – социально-обусловленная коллективная галлюцинация. Мы действительно не существуем в теле. Тело существует в нас. Мы не существуем в мире. Мир существует в нас». Или вот эта жемчужина среди мыслей о жизни и смерти: «Рождение и смерть – пространственно-временные события в континууме жизни. Значит, противоположность жизни – не смерть. Противоположность смерти – рождение. А противоположность рождению – смерть. А жизнь – континуум рождения и смерти, который длится и длится». Каково? Перечитайте все это еще раз… и еще… яснее не станет. Когда я спросил, что стало с душой маленького Джеймса Лейнингера, если сейчас его тело занято душой летчика времен Второй мировой войны, Чопра выдал такой дипаковский перл: «Представьте себе, что вы смотрите на океан и сегодня видите множество волн. А завтра увиденных волн будет меньше. И они уже не такие бурные. То, что вы называете человеком, на самом деле одна из закономерностей поведения мирового сознания». Он указал на нашего ведущего. «Никакого Джеффа на самом деле нет, так как то, что мы зовем Джеффом, есть постоянно преображающееся сознание, которое возникает как определенные личность, разум, эго, тело. Знаете, а ведь у нас был другой Джефф, когда вы были подростком. И другой Джефф, когда вы были младенцем. Который из вас настоящий Джефф?» На лице Джеффа Пробста отразилось то же замешательство, которое ощущал я.

В один из моментов шоу, отвечая на вопрос о том, как он, доктор медицины и человек науки, относится к чудесам медицины, явно граничащим с религиозной и духовной сферами, Санджей Гупта начал с того, что предложил естественные объяснения, например, как вот это, для околосмертного опыта: «К примеру, туннель теоретически можно объяснить отсутствием притока крови к задней части глаза. Человек начинает терять периферическое зрение и видит туннель. Яркий свет – примерно то же самое. Даже увиденные покойные родственники – сугубо культурный феномен, к примеру, в западных культурах. В Восточной Африке людям в минуты околосмертного опыта свойственно видеть то, что они хотели бы сделать в жизни. Таков феномен присущей им культуры». А потом Гупта попался в ловушку довода невежества («если объяснения нет, значит, его и быть не может), заявив: «Долгое время занимаясь исследованиями, я думал, что сумею объяснить все с точки зрения физиологии. Но то, что я слышал, подтвердил и, следовательно, поверил в него, убедило меня: есть то, что я не сумею объяснить. В тот момент, в момент околосмертного опыта, происходят вещи, которые просто невозможно объяснить с помощью существующих научных знаний».

И что же? Невежество или недоверие просто означает, что мы не в состоянии объяснить каждую тайну, с которой сталкиваемся. Это нормально. Никакой науке не под силу набросить всеобъемлющий невод объяснений на все тайны, какие только есть в космосе. Тот факт, что мы можем объяснить «всего лишь» примерно 90 % всех случаев наблюдения НЛО и появления загадочных кругов на полях, не означает, что оставшиеся 10 % представляют собой действительные посещения представителей инопланетного разума. Недостающие 10 % – то, что в науке иногда называют «остаточной проблемой», поскольку у любой конкретной теории всегда остаются необъясненные аномалии. Это просто значит, что мы не можем объяснить все. Если мы не в состоянии объяснить каждый случай, когда раковая опухоль переходит в стадию ремиссии, это не значит, что временами рак уничтожают чудодейственные сверхъестественные силы. Это просто означает, что современной медицине еще только предстоит постичь чудеса и загадки человеческого организма.

Так и в случае с жизнью после смерти: если у нас нет стопроцентного, совершенно естественного объяснения всего опыта, который получают люди в околосмертном состоянии, то это вовсе не значит, что нам никогда не постичь смерть или что здесь действует некая таинственная сила. И уж конечно, это не означает существования жизни после смерти. Это значит лишь, что мы не знаем всего. Такая неопределенность составляет саму сердцевину науки, именно она превращает науку в сложное и увлекательное предприятие.

По темпераменту я сангвиник, и мне по-настоящему неприятно тушить пламя надежды холодной водой скептицизма. Но то, что действительно верно, для меня даже важнее того, на правильность чего я надеюсь, а это факты, какими я их понимаю.

Иногда меня обвиняют в том, что мой скептицизм имеет ошибочное направление, или в том, что я настроен чересчур скептически – себе же во вред. Порой мне даже вменяют в вину дениализм: я не хочу, чтобы нечто было верным, следовательно, всеми правдами и неправдами ищу причины отвергнуть это нечто. Безусловно, временами бывает и так. В сущности, верообусловленный реализм и подтверждение убеждений после того, как они уже сформировались, относятся ко мне в той же мере, как и ко всем остальным.

Но по отношению к конкретному вопросу агентичности и ее проявлений в дуализме, разуме, сверхъестественном и жизни после смерти я, однако, не питаю никакой склонности к дениализму. На самом деле я втайне желаю этих проявлений в реальности. Жизнь после смерти? Я только «за»! Но одного моего желания для этого недостаточно. В этом и заключается проблема понимания разума с целью познания человечества: наша система убеждений имеет такую структуру, что мы почти в любом случае найдем подтверждение тому, во что хотим верить. Таким образом, непреодолимое желание верить в что-нибудь «потустороннее», будь то разум, дух или Бог, означает, что мы должны проявлять особую бдительность в своем скептическом отношении к утверждениям, сделанным на аренах веры.

Противоречит ли научный монизм религиозному дуализму? Да. Душа либо выживает после смерти, либо нет, и нет никаких научных свидетельств тому, что выживает или когда-либо будет выживать. Лишают ли жизнь смысла наука и скептицизм? Не думаю: в сущности, дело обстоит прямо противоположным образом. Если эта жизнь – все, что у нас есть, как много значат она сама, наша семья, наши друзья, наши сообщества, наше отношение к окружающим, если важны каждый день, каждая минута, каждые взаимоотношения, каждый человек, причем не как реквизит для промежуточной сцены перед вечным завтра, где нам откроется высшая цель, а как ценные сущности здесь и сейчас, где мы осуществляем временный замысел.

Осознание этой реальности возводит всех нас на более высокую плоскость гуманизма и смирения, пока мы идем по жизни все вместе, в этом ограниченном времени и пространстве – сиюминутной сцене космической драмы.

Из многочисленных двойных названий, данных нашему виду – Homo sapiens, Homo ludens, Homo economicus – веские доводы можно привести в пользу Homo religiosus.

Согласно «Всемирной христианской энциклопедии», выпущенной издательством Oxford University Press, 84 % населения планеты принадлежит к той или иной форме организованной религии, на конец 2009 года количество приверженцев религии составило 5,7 миллиардов человек. Это уйма душ. Христиане преобладают, имея примерно 2 миллиарда приверженцев (примерно половина из них – католики), мусульман насчитывается чуть больше миллиарда, индуистов – приблизительно 850 миллионов, буддистов – почти 400 миллионов, и сторонники этнорелигиозности (преимущественно анимисты и пр. в Азии и Африке) составляют большую часть оставшихся нескольких сотен миллионов верующих. Во всем мире существует около 10 тысяч отдельных религий, каждую из них можно подразделить на разновидности и классифицировать. Например, христианскую религию составляют примерно 34 тысячи различных конфессий.[181]