В огне аргентинского танго - Татьяна Алюшина

Глеб собирался официально представить Лизу родне, по случаю чего Надежда Константиновна и Антонина Степановна расстарались шикарным обедом и ужасно волновались, но вмешался случай, и обед превратился в замечательно душевные посиделки на даче у Кирилла, который приехал к Протасовым с распоряжением от Глеба:

– Так, все, теть Надя, дядь Максим, Антонина Степановна, собираем всю вашу вкуснятину! Глеб задерживается по каким-то неотложным делам, которые нельзя отменить, и дал указание доставить всех ко мне на дачу. Вот я и приехал вас перевезти.

– Да как же так? – растерялась и расстроилась мама Глеба. – Мы же готовились, и красиво все должно быть!

– А все и будет красиво! – лихо пообещал Кирилл, хватанул пирожок с подноса и откусил. – Да что вы волнуетесь, это ж не незнакомая какая-то чужая тетка, а наша Лизавета, а она у нас классная, не сомневайтесь. Давайте, поехали все будет в ажуре!

– В абажуре, – проворчал Максим Игнатьевич, но принялся за упаковку еды.

Вся торжественность и нервозность пропали в первые же секунды, как только прибывшая семья Протасовых начала выгружаться из машин, а к ним навстречу вышли Глеб с Лизой. Надежда Константиновна своим острым глазом тут же углядела небольшой животик Лизы, о беременности которой ее никто не предупреждал. Она шагнула к ней, обняла Лизавету, прижала к себе и заплакала, а принявший у отца коробку с пирогами Глеб наклонился к обнявшимся женщинам и весело напомнил:

– Мам, ей лучше не волноваться.

– Ничего, – сказала Лиза, – я с удовольствием поволнуюсь, – и состроила страшное лицо.

К маме Глеба присоединился папа, правда, без слез, просто обняв обеих женщин вместе охапкой и поцеловав Лизу в макушку. А подошедшая бабушка потребовала:

– Так, хватит вам обниматься, освободите мне девочку для поцелуя!

Все! Все друг друга приняли сразу же, рассмеялись и расслабились. Постепенно на дачу подтянулись совершенно не планируемые в этот день Потаповы – отец Лизы с Надей и дядя Андрей с тетей Валей, как только Маня сообщила кому-то из них по телефону, что у них здесь проходят смотрины. Тут же все перезнакомились, и уже через десять минут хохотали дружно, сидя за большим столом, вспоминая, что вытворяли Кирилл с Глебом и друзьями в студенческие годы. И атмосфера сложилась такая, словно эти люди давние и близкие друзья. Ну, теперь-то уж точно станут, куда им деваться!

Глеб с Антониной Степановной, сдвинув головы, о чем-то тихо разговаривали, и подошедшая к ним сзади незаметно Лиза услышала конец фразы, сказанной Глебом по-испански:

– …словно переключилось что-то в голове.

– А я уже побаиваться за тебя начала, Глеб, – призналась ему бабушка тоже на испанском. – Уж слишком затянулось это твое состояние скорби. Бог знает, для чего тебе это дано было, может, как очищение или чтобы жизнь переосмыслил свою. Ведь Ольга, хотя и была неплохой хозяйкой и матерью, надо отдать ей должное, но совершенно не по твоему уму, таланту и характеру. И любви между вами не было, а ты зачем-то жил с ней. Жизнь, Глеб, настолько быстротечна, что тратить ее на ненужные, тягостные отношения, на чужих людей преступно. Какое счастье, что эта девочка прочистила тебе мозги.

– О, да это она умеет, – рассмеялся Глеб.

– Вот и хорошо, – строго, но довольно заявила Антонина Степановна. – И правильно, не даст тебе заноситься куда не надо.

– Я сам больше не занесусь куда не надо, – посмеивался Глеб. – Теперь я нахожусь именно там, где мне и следовало быть давным-давно, еще пять лет назад, сразу же, когда понял, что Лиза предназначена только для меня.

– Вы оба правильно сделали, что не пошли тогда за своей страстью, – сказала Антонина Степановна. – Нельзя, чтобы кто-то третий разрушал семью, даже совсем худую. Накажет жизнь. Но ты, Глеб, помни всегда, что Лиза – твоя единственная женщина. Хотя я уверена, что эта умная девочка не даст тебе об этом забывать никогда и вообще будет держать тебя в тонусе.

– По-моему, – положив руки на спинки стульев, сказала Лиза по-испански, – вы двое совершенно игнорируете тот факт, что на испанском говорит пятая часть населения Земли и очень велик шанс, что рядом окажется кто-то испаноговорящий.

– Лизка! – развернулся к ней ошарашенный Глеб. – Ты знаешь испанский!

– Да, мой сеньор, – рассмеялась она.

– Почему ты мне не сказала раньше? И почему Кирюха никогда не говорил? – поднялся он со стула и обнял ее.

– А он не знает, я решила не посвящать родню, пока не выучу язык в совершенстве, а потом как-то и забыла сказать, а случая похвастаться владением испанского никакого не представлялось.

– И давно ты его выучила?

– Начала учить после нашего первого танго. Решила, пусть мне не суждено с тобой быть, но в твою любимую Аргентину-то мне никто не запретит съездить. А понять, что именно тебя в ней так очаровало, и вообще почувствовать страну без языка не получилось бы. Вот и выучила. Правда, в Аргентину так и не съездила.

– Мы обязательно съездим, – интимным шепотом пообещал он. – И я покажу тебе эту страну, и подарю. Всю. – И поцеловал ее нежным поцелуем, совершенно позабыв о гостях за столом.

– Нет, ты понял, мы снова попали! – всплеснула руками Надежда Константиновна, глядя, как ее сын целует ее будущую невестку. – Она тоже говорит по-испански! Ну скажи мне, почему мы за тридцать шесть лет жизни нашего сына так и не выучили этот их язык, а?

– Мне было лень, – быстренько признался Максим Игнатьевич.

– А у меня никаких способностей к изучению языков, – тяжко вздохнула его жена и признала, смиряясь: – Придется нам теперь троих терпеть с их секретами на иностранном языке.

– Сильно сомневаюсь, что они ограничатся этим количеством членов их клуба, – усмехнулся отец Глеба.

И, чокнувшись рюмочкой о рюмочку жены, с удовольствием выпил коньячку за это дело.

В стремительно спускающихся на город сумерках к самому элитному и знаменитому в Буэнос-Айресе «Дому танго» подъезжали дорогие автомобили, из которых выходили шикарно одетые люди.

Музыка вырывалась из дверей здания и разносилась по улице так же свободно, как этот танец, ведь танго – значит прежде всего свобода.

Вечер был в разгаре, когда конферансье громко объявил публике:

– Господа и дамы! Мы рады приветствовать здесь великолепную и неподражаемую пару из далекой России! – и, перекрывая аплодисменты, форсировав голос, представил: – Итак! Сеньор и сеньора Про-та-соф!

Луч прожектора высветил столик, из-за которого поднялись двое в великолепных вечерних нарядах для танго.

– Я переживаю ужасно! Мама говорит, что он капризничает и хнычет уже третий день, – прошептала Лиза, пока они шли к танцполу.

– С нашим сыном все в полном порядке, – ответил ей Глеб, лучезарно улыбаясь публике. – Он в прекрасной компании двух прабабушек, одна из которых, между прочим, детский врач, бабушки, няни и всего нашего ковчега. Он просто не привык оставаться без тебя, вот и капризничает. Расслабься и перестань выдумывать всякие ужасы.