Космический дальнобойщик - Джон Де Ченси

– Да нет, черт возьми, ты сделал именно то, что нужно.

– Ну что же, моя совесть, по крайней мере, чиста. Так или иначе, он уже в этих гонках не участвует.

Дарла шагнула вперед и принесла мне миску говяжьего бульона и кракерсы. Я сказал ей спасибо и накинулся на еду, прикончив ее за рекордное время. Я запил все это банкой пива «звездное облако». Рыгал я отчаянно громко. Я улыбнулся Винни, которая сидела на сиденье стрелка, приканчивая остатки своего травяного обеда. Она рыгнула и улыбнулась мне в ответ. Есть вещи, которые действительно распространены по всем вселенном.

– Позор, как в наши дни разгуливают молодые девушки, даже не краснея от того, что на них ничего нет, – сказал Сэм.

– Я это уже слышала, Сэм, – откликнулась Дарла. – Скажи мне только, что тебе это не нравится.

– Я старею. Черт, я и есть старый. Собственно говоря, я мертвый.

– Сэм, кончай нести чушь, – сказал я. – Ты никогда не умрешь, и ты это знаешь. Разве я тебе не говорил, что тебя надо три раза похоронить, прежде чем ты согласишься остаться под землей? Ты же будешь возвращаться обратно, как Джон Ячменное Зерно.

– Что за разговоры! Где твое уважение к умершим? – хихикнул Сэм.

– Дарла, я просто подшучивал над тобой. В мое время ханжи говорили, что мораль уже не может пасть ниже. Я, кстати, с этим согласен. Это был декадентский период, если такой термин тебе о чем-то говорит. Проведи со мной уик-энд на новой Бете, и я тебе про это расскажу такое...

– Назови время, когда тебе удобно, Сэм – и я с удовольствием.

Он рассмеялся.

– Джейк, расскажи мне еще про того кита, который собирается нас проглотить. Похоже на то, что он побил рекорд даже той ледяной рыбы на Альбионе. Я тебе никогда не рассказывал про то, как я отправился в экспедицию, чтобы проследить их миграционные маршруты? Это было, когда ты еще в школу ходил. Должно быть, двадцать пять... нет, тридцать стандартных лет назад...

Сэм продолжал плести историю, которой много раз надоедал мне за все прошлые годы, и мне даже странно стало – к чему это он клонит, пока я не услышал его голос по внутрикостным проводникам в ухе.

– Сынок, мужайся. Дарла – агент. Мне кажется, она работает на Петровски.

Ну что же, вот и начались неприятности, и шило наконец вылезло из мешка. Мне, наверное, трудно было бы держать про себя все свои подозрения на этот счет. Я понял, что и сам понимал, что давно уже что-то не в порядке.

– Вот так, молодцом, – продолжал Сэм, – держи бесстрастную физиономию. Нет никаких доказательств, но ты послушай запись того, что говорил в кабине Петровски.

Тут раздался голос Петровски, который долго бормотал что-то по-русски прямо мне в ухо.

– К тому времени он уже начинал бредить, сынок. Вот послушай.

Бормотание, потом имя... потом еще какое-то бормотание, потом снова имя, снова и снова. Имя прозвучало, как Дарь-я. Я учил русский очень и очень давно, но мне думается, что Дарья – это не русский эквивалент Дарлы. Если такому имени могло быть вообще соответствие на русском. Я повернулся к тому месту, где горел на панели глаз Сэма, и молча покачал головой.

– Нет? Господи, сынок, извини. Я потратил страшно много времени и сил, пытаясь разобрать по-русски какие-то слова, очень трудно это было, он же, носитель языка, говорил быстро, и мне показалось, что это было «Дарла». Но только звучало как-то странно.

Но это слово и могло быть «Дарла», подумал я, слыша, как Петровски снова и снова повторяет «Дарьюшка, Дарьюшка...», а потом еще одно имя, совершенно неожиданно: «Мона».

– А что ты про это скажешь, а, сынок?

По нашим шоферским каналам я слышал такие слухи, что у Моны в последнее время был роман с офицером милицейской разведки, к тому же весьма высокопоставленным, по крайней мере, так поговаривали ребята. Так что это мне было даже понятно. Но мог ли Петровски страстно, безумно и немедленно влюбиться в Дарлу, как только ее увидел? Поскольку я все-таки знал этого человека, пусть очень и очень мало, мне это показалось маловероятным.

– Ну что же, Джейк, тут все равно есть над чем подумать.

Такое осторожное выражение Сэма про то, что я тут услышал, еще раз подчеркнуло для меня, что задача нуждается не в том, чтобы ее больше продумывали, а в том, чтобы узнать побольше фактов.

– Сэм, – сказал я вслух, – прости, что перебиваю твой потрясающий рассказ, но я хотел бы, чтобы ты для меня кое-что поискал.

– Я как раз дошел до самой потрясающей части. Ну да ладно, чего тебе надо?

– Ты все еще записываешь программы новостей, когда есть возможность?

– Каждый раз, когда мне выпадает шанс, как гласит моя программа. У меня даже есть шестичасовые новости с Голиафа. А что?

– Сколько времени ты их хранишь?

– Тридцать стандартных дней, потом я их выкидываю.

– МЕРТЕ. Ладно, слушай. Я хочу, чтобы ты выискал в своих записях все из новостей с такими ключевыми словами: «Кори Уилкс», «разведка», «Колониальная Ассамблея», «ретикулянцы», «милиция» и... э-э-э... сейчас, что еще?..

– Карта Космострады?

– Это маловероятно, но все равно – давай!

– А почему «Колониальная Ассамблея»?

– Так, мне просто кажется, что это имеет значение.

– Правильно. Уилкс наверняка будет мелькать в новостях, как паршивая кошка, которую гонишь в дверь, а она лезет в форточку. Он обожает общаться с сильными мира сего и не самыми сильными, лишь бы известными, поэтому постоянно лезет в новости и на экран. Ладно, давай-ка я спущусь в тот пыльный подвал, где хранятся мои старые газеты. Если хочешь, могу начать прямо сейчас.

– Хочу, – сказал я. – Но пока не зачитывай, пока я тебе не скажу. А пока что я просто обязан принять душ.

Все остальные к тому времени уже выбрались из сауны, свеженькие и вычищенные до блеска, и уселись есть. Я пошел к заветному шкафчику, вытащил литр «старой привычки» и тяпнул как следует. Приливные силы были чудовищные. Потом я полез в сауну, тоже не больше шкафчика, чтобы сперва попариться, а потом принять туманную ванну. Стоя в клубящемся тумане, я отключил свои мысли, и вся схема, весь узор и смысл последних дней ярко высветились передо мной. Тонких деталей я, конечно, пока не замечал, но в основном я понял общие закономерности. Я стал видеть и понимать, что происходило. Если мне повезет, дальше я начну соображать больше. Самой большой неизвестной величиной была Дарла, но даже она постепенно принимала четкие очертания, как силуэт в тумане. Туман частично прояснился там, на берегу. Что же я, собственно увидел? Могла ли ее внезапная ранимость оказаться горем, а ее страсть – утешением вдовы?

После того, как я побрился и сменил одежду, – еще одна стопка родного напитка сопутствовала этому – я снова превратился в нечто человекообразное. И прошел вперед.