Грот танцующих оленей - Клиффорд Саймак

— Наверно, я вас неправильно понял, но, по-моему, вы сказали…

— У меня имеется метод, разработка, находка — не улавливаю слова, — которое разрушит все болезни.

— Вакцина, — предположил доктор.

— Это слово. Хотя она отличается некоторым образом от вакцины, о которой вы думаете.

— А рак? — спросил доктор.

— Рак, — кивнул пришелец, — обычная простуда и многое другое. Вы называете это, и оно ушло.

— Сердце, — предложил доктор. — Сердце вакцинировать невозможно.

— И это тоже. Это не настоящая вакцинация. Это делает тело сильным. Это делает тело правильным. Как регулировка мотора и делание его как новый. Со временем мотор изнашивается, но он работает, пока совсем не износится.

Доктор пристально воззрился на пришельца.

— Сэр, — сказал он, — не надо шутить над этим.

— Я не шучу, — ответил тот.

— А эта вакцина — она работает на людях? У нее нет побочных эффектов?

— Я уверен, что работает. Мы изучали ваше… вашу… способ, которым работают ваши тела.

— Вероятно, вы ищете слово «метаболизм».

— Спасибо.

— А цена?

— Цены нет, — провозгласил пришелец. — Мы даем это вам.

— Совершенно бесплатно? Наверняка есть какие-нибудь…

— Никакой платы, — заявил пришелец, — и никаких условий.

Встав со стула, он вынул из кармана плоскую коробку и подошел к столу. Положив коробку на стол, надавил на нее с боков, и крышка резко откинулась. Внутри лежали подушечки, похожие на хирургические тампоны, но только сделанные не из ткани.

Доктор протянул было руку, но задержал ее над коробкой.

— Можно?

— Да, разумеется. Вы только касайтесь сверху.

Доктор нетерпеливо выхватил одну подушечку и положил ее перед собой. Надавил пальцем — внутри была жидкость. Аккуратно перевернув подушечку, он увидел, что нижняя поверхность была грубой и складчатой, будто рот, полный крохотных кровожадных зубов.

— Вы прилагаете грубую сторону к телу пациента, — пояснил пришелец, — она бросается на пациента. Она становится его частью. Тело поглощает вакцину, и подушечка отпадает.

— И это все?

— Это все.

Доктор осторожно поднял подушечку двумя пальцами и бросил ее обратно в коробку, потом посмотрел на пришельца.

— Но почему? Почему вы даете это нам?

— Вы не знаете, — ответил тот. — Вы действительно не знаете.

— Не знаю, — согласился доктор.

Взгляд пришельца вдруг стал очень старым и утомленным.

— Через миллион лет будете знать, — сказал он.

— Но не я, — откликнулся доктор.

— Через миллион лет вы будете делать то же самое, но несколько иначе. И тогда некто спросит вас, а вы сможете ответить не более, чем ныне я.

Если это и была отповедь, то весьма вежливая. Доктор попытался определить, упрек это или нет, но ни к чему не пришел. Он указал на подушечки:

— А не скажете ли, что там внутри?

— Я могу дать вам описательную формулу, но она будет в нашей терминологии. Это будет тарабарщина.

— Вы не обидитесь, если я это испробую?

— Я буду огорчен, если вы не испробуете, — отвечал пришелец. — Я не ожидаю, что ваше доверие простирается так далеко. Это будет недоумно.

Закрыв коробку, он пододвинул ее доктору, потом повернулся и направился к двери. Доктор тяжеловесно встал и крикнул:

— Эй, погодите минуточку!

— Я встречусь с вами через неделю-другую, — сказал пришелец, вышел и закрыл за собой дверь.

Доктор плюхнулся обратно на стул и уставился на коробку.

Потом протянул руку и коснулся ее — она действительно существовала. Доктор надавил на ее бока, и крышка отскочила, открыв взору лежащие внутри подушечки.

Он отчаянно попытался одолеть этот дурман и вернуться к разуму, на твердую консервативную почву, к соответствующей — и более человечной — точке зрения.

— Чушь какая-то! — сказал он наконец.

Но это была вовсе не чушь, он понимал это на все сто.

Весь вечер он сражался с самим собой, сидя за закрытой дверью своего кабинета, слыша, как Дженет хлопочет в кухне, занимаясь уборкой посуды после ужина.

Первое сражение происходило на фронте доверия.

Он сказал тому человеку, что верит в его инопланетное происхождение, и действительно, доказательства тому были, да такие, что мимо не пройдешь. И все равно это столь невероятно — все, от начала и до конца, что переварить этот факт довольно трудно.

А труднее всего осознать, что этот человек — пришелец он там или нет — из всех докторов мира выбрал именно его, доктора Джейсона Келли, заштатного докторишку в заштатном городишке.

Доктор так и эдак раскидывал, не розыгрыш ли это, и решил, что все ж таки нет, ведь трехпалую руку и ту штуку, которую он видел, подделать довольно трудно. Да и вообще, вся эта затея — если это только розыгрыш — так глупа и жестока, что просто лишена какого-либо смысла. Никто не питает к доктору такой лютой ненависти, чтобы столько ради этого биться. А даже если б и была такая лютая ненависть, то ни у кого в Милвилле не хватило бы воображения на подобную шутку.

Так что, решил доктор, единственным надежным вариантом решения следует считать, что человек был натуральным пришельцем, а подушечки вполне bona fide[3].

А если это правда, остается только одно: испытать подушечки.

Доктор встал и начал мерить комнату шагами.

Марта Андерсон. Да, у Марты Андерсон рак, и жизнь ее проиграна — ничто на этом свете, никакие человеческие знания не в состоянии спасти ее. Оперировать Марту было бы безумием, поскольку операцию она вряд ли переживет; а даже если и переживет, дело зашло чересчур далеко. Скрытый убийца, которого она носила в своем теле, уже вырвался на свободу, и надежды на спасение нет.

И все равно доктору трудно было заставить себя сделать это, ведь она — самая близкая подруга Дженет, бедная, пожилая женщина; все его инстинкты восставали против использования ее в качестве морской свинки.

А если взять старину Кона Джилберта? Проделать что-нибудь подобное с Коном доктор решился бы. Старый сквалыга вполне этого заслужил. Но старина Кон — натура чересчур подлая, чтобы заболеть по-настоящему; хоть он и божится, что болен, но по сути старый скопидом здоров как бык.

Что бы там пришелец ни говорил про побочные явления, но кто может знать заранее? Он сказал, что они изучили метаболизм человечества, но, если рассудить здраво, это совершенно невозможно.