Золушка в поисках доминанта. Остаться собой - Дора Коуст

Вторым лоскутом накрепко обмотал место и завязал. Кажется, даже кровь остановилась. А может, просто еще не успела пропитать ткань.

Молча схватив меня на руки, вынес из ванной, а затем и из комнаты. Зажмурив глаза, уткнулась Вольфу в грудь. Не хотела видеть. Не хотела видеть ничего. Жаль, не в состоянии была прикрыть собственные уши. Стоны слились в одну единственную симфонию звуков. Ужасную посмертную симфонию…

Не жалела. Они сами захотели такой участи. Они знали, на что шли, ведь в сказках зло всегда проигрывает.

Не знаю, в какой момент отключилась. То ли слишком устала, то ли потеряла много крови. Не знаю. Очнулась уже в больнице — на кушетке. Поврежденная рука была забинтована. Подвигав ей, поморщилась от боли, в очередной раз вспоминая о том, какая я все-таки дура. Лишь бы к психиатру не отправили.

— Привет, Ангел.

Александр появился из-за ширмы, которой разделялись кушетки. Так рада была его видеть. Слезы облегчения полились сами собой, опустошая, рассказывая о сожалении.

— Я такая дура… — рыдала в его объятиях, прижимаясь так крепко, как только могла.

С жадностью вдыхала терпкий парфюм и его запах. Так пах только он — силой, защитой, спокойствием. Рассказывала все от начала и до конца, повторяя все слова, что были услышаны… Оправдывалась за поступки, убеждала в нормальности, а он просто молча прижимал к себе, гладя по волосам, спине, успокаивая.

Чувствовала, ему не требовались эти слова. Но они требовались мне. Мне становилось легче. Заражалась его спокойствием, утопая в крепких надежных руках. Со всей силы вдавливалась в его грудь, будто могла потерять, будто снова могла остаться одна.

— Они хотели твою корпорацию… — добавила, уже еле слышно.

Пригрелась, ощущая всем телом, что вот оно — родное, самое правильное, самое лучшее, что вообще может быть.

— Это мелочи, Анжелика. Мелочи по сравнению с тобой. Я был готов отдать намного больше, если бы потребовалось. — отвечал, куда-то мне в макушку.

Верила каждому слову. Он говорил на полном серьезе. Не врал. Говорил чистую правду открыто и просто, не собираясь скрывать ее от меня. Сейчас стыдилась тому, что поверила, хоть и на несколько минут, но поверила, что мог отказаться от меня.

— Я бы хотел придушить его собственными руками. Он посмел притронуться к тебе. — прикасался кончиками пальцев к синяку на лице.

Прятал в глазах ненависть. Скрывал бешенство. Но я видела их. Видела и соглашалась.

— А деньги, компании, корпорации… Все это пыль. Только ты и наш малыш — это важно.

— Я так устала от этих проблем. Устала убегать.

— Я готов тебя заверить, Ангел, больше убегать не придется.

— Да пропустите же вы, наконец! Я доктор, между прочим! — недовольно прозвучало за дверью.

— Впускайте. — громко проговорил Александр, бережно укладывая меня обратно на кушетку.

— Мистер Конт! Это переходит уже все допустимые границы! Мисс Разумовская мой пациент…

— Разумовская? — обернувшись, посмотрел с вопросом во взгляде, но я лишь кивнула в ответ, как ни в чем не бывало, рассматривая потолок.

— Да, Мисс Разумовская мой пациент и…

— Нет.

— Что нет?

— Я говорю, что здесь не было никого и вам показалось. — шуршащие купюры опустились в карман халата доктора.

Он молчал, переваривая увиденное.

— Не было?

— Совершенно верно. — забрав карту из рук мужчины, Конт взял меня на руки и спокойно вышел в коридор.

Мне безумно хотелось домой. В наш с ним дом. Туда, где нас ждала всегда добродушная Миссис Норис. Так соскучилась по ее стряпне. Была готова съесть сейчас все что угодно, о чем мой желудок не забывал напоминать, бурча, словно недовольный зверь. Щеки покрывались румянцем.

— Я боялась там есть. — говорила в оправдание.

— Моя храбрая малышка. Сейчас вас накормят.

Нас со всех сторон окружала охрана, словно мы были какими-то важными шишками. Становилось неловко от того, как на нас смотрели люди. Пряталась у Конта на груди. Поставив меня на ноги перед самыми дверьми, накинул на плечи свой огромный плащ. Ладонь огладила щеку. Потянулась за ней в поисках теплой ласки. Теперь его запах окружал меня полностью. Уютно и комфортно. Наконец-то спокойно…

***

Каждое новое утро приносило в мой мир счастье. Такое большое и сильное счастье, рядом с которым, наверное, впервые по-настоящему жила, а не выживала. Оказалось, что легкость приходит вместе с понимаем — бежать больше не нужно. Так странно, будто долго-долго несешься вперед, даже не оглядываясь по сторонам, а потом резко останавливаешься и удивляешься тому, как прекрасен мир вокруг, как прекрасна жизнь.

Почти сразу после Глазго мы отправились во Францию. Лишь несколько часов провалялись в отеле, никак не выпуская друг друга из объятий, и вот уже летели на самолете. Что в отеле, что на борту меня буквально закармливали. Из его рук принимала абсолютно все, хоть есть уже и не хотелось. Разве что одну виноградинку, и еще одну, и еще…

Пока я нагло спала, отходя от всех злоключений, Александр решал вопросы по расширению корпорации. Встречался с новыми партнерами, занимаясь бумажной волокитой, но от банкета отказался, потому что в небольшой снятой на несколько суток квартирке его ждала я. Ждала, бессовестно рассматривая красочные сны…

Собственно говоря, я и проснулась только от того, что кровать прогнулась под его весом, вынуждая меня слегка скатиться ближе.

— Как спалось? — целовал ключицы, подбираясь к шее.

— Без тебя совсем не то…

Секс в тот раз был ласковым и нежным. Нет, не секс. Занятие любовью. Томительно, мучительно медленно он проникал в меня, словно в первый раз. Хотелось закрыть глаза, откинуться на подушки, насладиться наваждением, но завораживающий серебристый взгляд удерживал, не давая уйти окончательно.

Поддерживал руками под лопатки. Сминал податливые губы, клеймя, оставляя горящие следы. Язык ласкал, проходился по губам, забирался внутрь, словно играя. Все мое тело будто стало гиперчувствительным. Ощущала его каждой клеточкой, каждым участком кожи. Член входил все глубже, постепенно растягивая лоно. Подстраивал под себя, доставляя неописуемое удовольствие.

Тугой ком внизу живота грозил взорваться в любую секунду. Пожар разрастался в лоне, словно сгусток неконтролируемой энергии. Лишь глаза в глаза, лишь глубокие неторопливые движения, лишь страсть меж нами, которая, как оказалось, может быть мягкой, но не менее острой…

Какая к черту Эйфелева Башня? Желание не отпускать его от себя ни на минуту завладевало душой, прочно поселялось в сердце. Собственница. Собственница до мозга костей…

— Миссис Конт, вам пора принимать ванну… — голос Александра вырвал из воспоминаний, возвращая меня обратно в нашу спальню.