Самый темный вечер в году - Дин Кунц

Билли отбросил журнал и прямиком направился в туалет. Его не вырвало. От того, что его не вырвало, настроение Билли улучшилось. Тот факт, что его не вырвало, однозначно указывал: контроль над нервами не утерян.

Билли всмотрелся в зеркало, увидел капельки пота на лбу, вытер лицо полотенцем. Убедился, что выглядит очень даже неплохо. Не побледнел, но все равно пару раз ущипнул щеки, чтобы добавить румянца. Нет, выглядел он прекрасно. Не пролил ни единой слезы. Подмигнул своему отражению.

В Монтерее, когда подъехали Маккарти и Эми Редуинг, Билли уже держал ресторан под наблюдением. Сидел в арендованном автомобиле, припаркованном на другой стороне улицы.

Он знал, что Эми спасала золотистых ретриверов и держала нескольких собак этой породы. Но никак не ожидал, что одну возьмет с собой в такую поездку. Они же не знали, где она закончится. Не знали, как далеко им придется ехать, в каких местах останавливаться, что могло их ждать в конечном пункте. Отправляться в неизвестность с собакой не имело смысла. Совершенно не имело смысла. Он, во всяком случае, не видел в этом никакого смысла.

В ресторан с собаками не пускали, вот они и заперли золотистого ретривера в салоне «Экспедишн», чуть опустив стекла, чтобы обеспечить приток свежего воздуха. Вошли в ресторан, и через минуту Билли вновь их увидел. Они сели за столик, из-за которого могли видеть собаку.

Билли позвонил Харроу, чтобы доложить о прибытии парочки в Монтерей.

— Их кто-нибудь прикрывает?

— Если у них возникли подозрения, и они приехали не одни, то их сообщник знает, как оставаться невидимым. Но я уверен, что они без прикрытия. Правда, взяли с собой золотистого ретривера.

Харроу удивил его, бросив:

— Убей ее.

Чтобы убедиться, что не ослышался, Билли переспросил:

— Убить собаку?

— Убей наверняка. Убей жестоко. Она этого хочет.

— Кто хочет?

— Ванесса. Убей собаку. Но не раньше, чем они приедут сюда. Они сейчас в приподнятом настроении, как же, спешат забрать его драгоценную малышку. Мы хотим, чтобы у них до самого последнего момента не возникало никаких подозрений.

Харроу отключил связь.

Билли наблюдал, как золотистый ретривер смотрит на Маккарти и Редуинг, сидящих за ресторанным столиком. Время от времени они отрывались от еды, чтобы убедиться, что с собакой все в порядке.

Специальный рычажок на затворе «Глок-18» обеспечивал переход с одиночных выстрелов на автоматическую стрельбу. Скорострельность составляла тысячу триста выстрелов в минуту. То есть когда придет время, он мог за секунду всадить в собаку двадцать пуль. Вроде бы это и означало убей- наверняка-убей-жестоко.

Собака перевела взгляд на Билли.

Вроде бы только что ее занимали Маккарти и Редуинг, а теперь она повернулась и смотрела на него.

И Билли, через проезжую часть, смотрел на собаку.

Она, похоже, полностью потеряла интерес к хозяевам. Потому что просто впилась взглядом в Билли.

Нисколько этого не испугавшись, Билли прищурился, чтобы получше разглядеть золотистого ретривера.

Собака подняла нос к двухдюймовой щели между стеклом и рамкой окна. Ловила запах Билли.

Тот тут же завел двигатель арендованного автомобиля. Поехал в аэропорт. Потому что не хотел выбиться из графика. Потому что не мог терять ни минуты. Ничего другого. Только по этой причине. Он прекрасно себя чувствовал.

В ресторане Эми не вернулась к теме маяка. Брайан догадывался, что она не хочет говорить об этом периоде ее жизни в людном месте, где ее мог кто-то подслушать.

Он осознавал, что дело идет к признанию, которого ей отчаянно не хочется делать, и речь пойдет о событии, кардинально изменившем ее жизнь.

Его честный рассказ о собственном прошлом, конечно же, помог делу. Десять лет он палец о палец не ударил для ребенка, которого зачал. Что бы такого ни сотворила Эми, ее вина не могла идти ни в какое сравнение с той виной, что тяжелым грузом лежала на сердце Брайана.

Ванесса позвонила во время ленча.

— Вы проедете через Сан-Франциско и мост «Золотые ворота».

— Я не представлял себе, что ехать придется так далеко[35].

— Ты собираешься поскулить, Брай?

— Нет. Просто говорю.

— Десять лет моей жизни пошли псу под хвост, потому что мне пришлось заботиться о нашей свинке Пигги, а теперь ты собираешься скулить из-за того, что придется провести в дороге целый день?

— Забудь, что я сказал. Ты права. Мы пересечем мост, что потом?

— Продолжай ехать на север по сто первой. Я тебе позвоню. И потом, Брай, ты все равно не смог бы прилететь в Сан-Франциско и уже оттуда ехать на автомобиле. Так быстро билет ты бы не купил, тем более что вы с собакой.

Через окно он посмотрел на Никки в салоне «Экспедишн».

— Так за нами все-таки следят.

— Мой нервный богатенький парень спрашивает: а вдруг собака прислана каким-нибудь жаждущим скандалов телевизионным шоу? Можешь ты в это поверить? Собака!

— Я же тебе говорил. Я не сделаю ничего такого, что поставит под угрозу сделку.

— Я знаю, что не сделаешь, Брай. Но его сотрудники собирались по приезде проверить и вас, и внедорожник. Есть у них специальные электронные средства контроля. Теперь им придется проверять и собаку. Может, в ошейнике микрофон или микрокамера. А аккумулятор в жопе. Разве это не паранойя?

— Раз ты так говоришь, спорить не буду.

— До скорой встречи, Брай.

И она отключила связь.

Этот звонок сразу отбил аппетит и у Брайана, и у Эми.

— Я хочу, чтобы все побыстрее закончилось, — Брайан вздохнул. — Хочу забрать у нее Надежду.

— Тогда поехали. — Эми поднялась из-за стола.

Вернувшись к «Экспедишн», они вывели Никки на короткую прогулку. Она быстренько пописала, а потом получила два печенья в награду за проявленное терпение.

Вновь запрыгнув в багажное отделение внедорожника, Никки сразу повернулась к Брайану, который стоял у задней дверцы. Он встретился с ней взглядом. В этот облачный день теплые глаза Никки не сверкали отраженным солнечным светом, их заполняли тени, где-то совсем черные, где-то сероватые.

Какие-то мгновения Брайан не ощущал ничего странного, но потом центростремительная сила этих глаз, казалось, потянула его к ним. Он почувствовал, как учащенно забилось сердце, вновь вернулось осознание, что он на пороге великого откровения, то самое, которое в ту ночь заставило его вновь и вновь рисовать эти глаза.