Похититель костей - Бриана Шилдс

– Нет, я должна продолжать, – возражаю я. Магическая книга лежит на столе, предостерегая меня. Теперь, когда Лэтаму стало известно о моих намерениях, я уже не знаю, сколько времени у меня осталось. И нельзя слишком уж долго оставлять сломанные кости вне питательного раствора – если кость высохнет, она отомрет и не сможет срастись. Я беру швейную иголку.

– Может быть, дело мне облегчит кровь. – Я колю себе палец и роняю на кость бабули несколько темно-красных капель. И делаю еще одну попытку.

Я стою на развилке двух путей. На одном из них отец Лэтама не только добивается заключения в тюрьму родителей Эвелины, но делает так, что такая же участь постигает и ее саму. А на втором после того, как ее исключают из Замка Слоновой Кости, Эвелина возвращается в Лейден. Я уже знаю, что произошло на этом втором пути, и потому начинаю исследовать первый.

И сразу же оказываюсь в Мидвуде, где я стою в моей спальне. Я смотрю на себя сверху, медленно описываю в воздухе круг – должно быть, благодаря крови я оказалась в собственном будущем, а не в будущем Лэтама. Я уже собираюсь убрать руку с половинок кости и попытаться еще раз, когда вдруг вижу идущую матушку, которая обхватила руками несколько пустых ящиков.

– Саския, – зовет она, – ты не могла бы подойти и помочь мне?

У меня перехватывает дыхание, из легких выходит весь воздух. Матушка. Я вижу будущее, и в этом будущем она жива.

Я погружаюсь в это видение глубже, пока не начинаю чувствовать, что я и Саския, которая отвечает на зов, почти слились.

– Иду.

Я следую за собой в кухню, где матушка осторожно укладывает в ящики нашу посуду.

– Я не хочу уезжать, – говорю я ей.

Она гладит рукой мою щеку. Я ощущаю на лице ее пальцы, чую аромат ванили, исходящий от ее духов, и меня переполняет мучительное чувство, в котором соединились радость и печаль. Как же мне хочется сделать так, чтобы эта будущая версия меня подалась к матушке, прильнула к ней.

Но я могу только наблюдать.

– Я знаю, что тебе этого не хочется, моя птичка, но теперь здесь стало небезопасно.

Мне хочется закричать, расспросить матушку и себя в этом видении. Где именно стало небезопасно? В Мидвуде? Во всей Кастелии?

– Может быть, нам не придется уезжать, – говорю я в моем видении. – Может, они проголосуют против.

Матушка поджимает губы.

– Это голосование – пустая формальность, оно будет проведено только для того, чтобы избежать восстания. На следующей неделе Кастелия станет королевством, а Лэтам – королем.

Видение резко обрывается, и я отшатываюсь, чувствуя себя как выжатый лимон.

Я столько месяцев мучила себя мыслями о том, как погибла моя матушка. О том, что я могла бы сделать по-другому, чтобы спасти ее. И иногда, когда мне не хотелось судить себя строго, говорила себе: я ничего не смогла бы сделать, чтобы изменить будущее.

Но я ошибалась. Была цепь событий, которая спасла бы ее жизнь. Которая спасла бы нас обеих.

Может ли Лэтам изменить прошлое, не убив меня? И, если я позволю ему добиться своего – позволю ему заполучить столько власти, сколько он только может пожелать, – то смогу ли я вернуть мою мать?

Я смахиваю слезы, текущие по моему лицу.

На мое плечо ложится рука Тессы.

– Что с тобой?

Смогу ли я срастить эту кость до того, как Лэтам вернется? Смогу ли сделать так, чтобы именно я выбрала, какому из путей быть?

Я зажмуриваю глаза и вижу руки матушки. Вот они обхватили мое лицо, когда она говорит, что любит меня. Вот она размахивает ими, как делала всякий раз, обсуждая нечто такое, что вызывало ее гнев. А вот они холодеют после того, как она умерла.

Мне всегда казалось, что я была бы готова на все, чтобы вернуть ее.

Но на все ли?

Это невыносимый выбор. Если Лэтам станет королем, это будет катастрофой. Именно такой исход я и пытаюсь предотвратить. Но тогда матушка осталась бы жива. Мы бы покинули Кастелию – она увезла бы меня куда-то далеко, – и мы были бы в безопасности. Были бы вместе.

– Саския, ты меня пугаешь, – врывается в мои мысли голос Тессы. – Что ты увидела?

Я поворачиваюсь к ней и, проигнорировав вопрос, задаю ей свой:

– Как ты думаешь, ты смогла бы раздобыть для меня книги по врачеванию ран и травм?

Ее взгляд затуманивается:

– Я могла бы сама рассказать тебе все, что ты хочешь узнать.

– Но ты можешь раздобыть мне книгу?

– Да, наверняка.

– Хорошо. Мне надо будет узнать как можно больше.

По дороге обратно в Замок Слоновой Кости я молчу. Мысли теснятся в моей голове, словно танцующие в бальном зале, где слишком много народу – так с шелестом задевают друг друга шелковые юбки, поскольку двигаться свободно нельзя. Мне тягостно, душно.

– Ты хочешь поговорить о том, что там случилось? – спрашивает Тесса, когда мы поднимаемся на вершину холма.

Как же мне сформулировать ответ так, чтобы не ранить ее чувства? Но у меня так и не получается придумать такой ответ:

– Не сейчас. Какое-то время мне надо побыть одной.

Она мнется, сжимает губы в тонкую линию:

– Саския…

Джейси трогает ее за плечо:

– Оставь ее.

Я благодарно улыбаюсь Джейси и отхожу от остальных. И начинаю бродить по территории замка, пытаясь привести свои мысли в порядок. У меня щемит сердце от тоски по матушке. А также от мыслей о том, какую цену пришлось бы заплатить, чтобы вернуть ее.

В моей голове проносятся воспоминания о ней, поднимаясь и кружась, как палые листья на ветру. Я вспоминаю, как она бранила Одру за то, что та переводит столько костей ради пустых гаданий, продиктованных эгоизмом. Вспоминаю, как она говорит мне, что я не должна забывать тех, кому дано меньше, чем мне. Вспоминаю, что она выбрала путь, на котором ее жизнь преждевременно оборвется, лишь бы не оборвалась моя. Она бы так рассердилась, если бы я пожертвовала благом всей Кастелии только ради ее спасения. Но искушение пойти на это все равно не оставляет меня.

Сзади слышится шум, и я резко разворачиваюсь. Но это всего лишь Расмус. Я совсем забыла про него и не могу сказать, ходил ли он за мной все это время или появился только сейчас.

Он нетвердо держится на ногах, как будто выпил слишком много эля, но его приветствие ограничивается сухим кивком. Стало быть, действие зелья уже начинает слабеть.

Я все брожу, и Расмус держится на большем расстоянии, чем обычно, как будто чувствуя, что мне нужно побыть одной.