Пятая авеню, дом один - Кэндес Бушнелл

— Меня игнорируют, Филипп! Если я не ко двору, для чего меня всюду с собой таскать?

— С тобой бы все нормально общались, не сделай ты того глупого замечания по поводу фильмов этого югослава.

— Да он просто унитаз на подтяжках, кому нужно его кино? Ах, пардон, — ядовито поправилась она, — его фильмы!

— Он гений, Лола. Ему присуще своеобразие. И он по праву пользуется всеобщим уважением. Тебе надо научиться с почтением относиться к таким людям.

— Ты опять меня критикуешь? — завелась Лола.

— Я говорю, что ты в состоянии усвоить пару простейших жизненных истин!

— Слушай, Филипп, если ты еще не понял, я не признаю авторитетов. Мне плевать, какие у кого достижения. Я не хуже их, ясно? Да будь у него хоть три «Оскара»! Неужели ты считаешь, что награды ставят кого-то выше других?

— Да, Лола, я так считаю, — ответил Филипп.

В дом они вошли в полной тишине. Впрочем, эта размолвка тоже закончилась сексом. Лола знала: когда Филипп сердит на нее, ей обязательно удастся отвлечь его внимание новой сексуальной уловкой. В тот вечер она вышла из ванной в трусиках с вырезанной ластовицей, выставив эпилированный воском лобок — любовнику «на закуску». Филипп не устоял перед искушением, и на следующее утро все стало как раньше.

Филипп покачал головой, вспоминая Лолу. Парикмахер прошелся щеткой по его пиджаку, стряхивая срезанные волосы. В этот момент Филипп увидел за окном проходившего мимо Джеймса Гуча. Филиппа передернуло — еще один собрат по перу. Когда же это кончится? Сглазили его, что ли? Они с Гучем много лет прожили в одном доме и всегда сосуществовали самым мирным образом — не замечали присутствия друг друга. Но после достопамятной встречи в Paul Smith Окленд натыкался на Гуча чуть ли не каждый день. Он не собирался сближаться с соседом, но все яснее видел, что этого не избежать: типы вроде Гуча липнут тем настойчивее, чем решительнее их отталкиваешь. Вот и сейчас Гуч заметил его над выставленными в окне париками и, не в силах скрыть удивления, вошел в салон.

— Как поживаете? — радостно спросил он.

Филипп кивнул, стараясь избежать разговора. Если он заговорит, сосед не отвяжется.

— Не знал, что здесь и мужчин стригут, — сказал Джеймс Гуч, оглядывая фиолетовые бархатные кресла и драпировки с бахромой.

— Сто лет тут мужской салон, — буркнул Филипп.

— Как близко от дома! Может, я тоже буду сюда ходить, а то по старой памяти езжу к мастеру в Верхний Уэст-Сайд.

Филипп вежливо наклонил голову в знак одобрения.

— Там мы жили раньше, — продолжал Джеймс Гуч. — Жена спасла меня от однокомнатной квартиры и раскладушки. Если бы не Минди, мы до сих пор ютились бы в Верхнем…

— Ну, вы преувеличиваете, — перебил Филипп, вставая.

— А вы? — не отставал Гуч. — Вы всегда жили в центре?

— Да, я всю жизнь прожил в доме номер один, — ответил Филипп. — Я здесь вырос.

— Прекрасно, — восхитился Джеймс. — Кстати, как вам Райсы? Пол Райс, по-моему, большой засранец. Треплет нервы моей жене, устанавливает у себя аквариум на две тысячи галлонов…

— Я не привык вникать в размолвки соседей, — сухо сказал Филипп. — Это прерогатива моей тетушки.

— Вы, кажется, знакомы с Шиффер Даймонд? — сменил тему Джеймс. — И даже встречались когда-то?

— О, очень давно. — Филипп расплатился и быстро вышел на улицу. Однако Джеймс тут же выскользнул за ним, и теперь Окленду предстояло целую вечность — два квартала — шагать до дома в компании этого человека.

— Нам нужно как-нибудь пообедать вместе, — сказал Джеймс. — Я с женой и вы с подругой. Как ее зовут, я забыл?

— Лола, — ответил Филипп.

— Молоденькая, — как бы невзначай заметил Джеймс.

— Двадцать два года.

— Надо же, совсем девочка, — умилился Гуч. — Годится вам в дочери.

— Боже сохрани! — вырвалось у Филиппа.

У самого дома Гуч повторил предложение пообедать семьями.

— Почему бы не сходить куда-нибудь поблизости, в «Никербокер», например?

Филипп не видел иного выхода, кроме как согласиться. Не мог же он сказать: «Меньше всего на свете я хочу обедать с тобой и твоей женой»?

— Может быть, после Рождества, — неопределенно ответил он.

— Отлично, — просиял Гуч. — Значит, на первой или второй неделе после Нового года. Моя книга выходит в феврале, позже мне предстоит поездка.

— Что ты делаешь на Рождество? — спросил Браммингер по телефону у Шиффер Даймонд.

— Пока никаких планов, — ответила она, выпрямляясь на стуле в гримерке. У них с Браммингером уже было четыре свидания; после четвертого ужина они решили переспать, чтобы разделаться наконец с этой проблемой и решить, подходят ли они друг другу. Секс оказался прекрасным — зрелым и технически совершенным. Процессу слегка не хватало молодой страсти, но в целом все было хорошо. Кроме того, Браммингер был умен и довольно приятен, хотя ему недоставало чувства юмора. Воспринимать смешное мешала еще не забывшаяся обида из-за увольнения два года назад и последовавшая за ним борьба — необходимо было преодолеть то, что Браммингер считал утратой статуса. Если он не президент корпорации, если на визитке под фамилией не значатся два волшебных слова, то кто же он? Годичное путешествие научило его, что поиски своего предназначения — хорошо, а обретение — лучше, и он вернулся в Нью-Йорк начинать все сначала. Сейчас Браммингер пытался вести дела с другими бывшими руководителями, которых отправили на покой к шестидесяти годам. «Клуб экс-президентов», — шутил он.

— Хочешь на Сент-Бартс? Я снял виллу с двадцать третьего декабря по десятое января. Могу тебя подкинуть на частном самолете.

В дверь заглянул помощник режиссера Алан.

— К вам пришли, — произнес он беззвучно. Шиффер кивнула.

В гримерную вошли Филипп Окленд и его молодая подружка, Лола. Филипп упомянул, что приведет ее, и Шиффер согласилась — любопытно было посмотреть, кому же это удалось удержать его дольше, чем она предполагала.

Филипп озвучил очевидное:

— Вот, я привел Лолу.

Шиффер протянула руку:

— Я слышала о вас от Инид.

— Правда? — спросила польщенная Лола.

Предупреждающе подняв указательный палец, Шиффер вернулась к прерванному телефонному разговору.

— Так что решаем? — спросил Браммингер.

— Отличная идея. Жду с нетерпением, — ответила Шиффер и повесила трубку.

— Чего ты ждешь с нетерпением? — спросил Филипп с забавной фамильярностью бывшего любовника.

— Отдыха на Сент-Бартсе на Рождество.

— Я всегда мечтала отдохнуть на Сент-Бартсе, — не без зависти призналась Лола.