Разбивающий сердца - Яна Мелевич

Столовый нож скрипит по дну тарелки, едва она отрезает кусок мяса – этот звук режет уши не хуже пенопласта. Воронцова аккуратно накалывает вилкой, смакуя его сочный вкус. Подле нее пистолет, совсем рядом и совершенно точно заряженный. Всего на миг наши с Никитой взгляды встречаются – где-то там я вижу полную безнадежность, отчаяние и затаенную боль.

- Так вот, я же не все рассказала, - улыбается Лена, вытирая кончики пальцев салфеткой, промакивая ею губы и откладывая в сторону. Она тычет вилкой в сторону Никиты, который вздрагивает в очередной раз.

- Помнишь свой последний день рождения с родителями, дорогой? Ах, - она смеется, взмахивая рукой и прикрывает от восторга глаза. – Это был невероятный праздник. Мой отец устроил его в твою честь – жаль, бесконечно жаль, - цокает Елена языком, притворно вздохнув.

- Не стоило моему брату тогда все портить своей выходкой. Бросаться с ножом на жену – это верх неприличия. Представляешь, Ром? Взял и испортил всем праздник!

Аня бросает на Никиту взгляд полный боли и слез, но младший Воронцов молчит. Как и десять минут назад. История повторяется словно заезженная пластика. Лена ходит по кругу, зовет горничную, просит сменить блюда и тарелки. Затем утешающе гладит по плечу Леонида, задает вопрос о компании и вновь повторяет наизусть эту историю, считая ее дико забавной.

На все про все не больше десяти секунд, чтобы дотянуться до пистолета и попытаться разорвать эту чертову петлю, пока нас всех не засосало в этот омут. В какой-то момент я замечаю, как та самая горничная, делая очередной круг, незаметно кивает мне и осторожно прикасается к карману своего белоснежного передника. Сердце отчаянно стучит – телефон! Она позвонила в полицию! Но затем внутри все обрывается, потому что она подходит к Елене и достает чертов смартфон, отдавая его в руки.

- В этом доме у меня самые лучшие слуги, - мурлычет Воронцова, будто читая мысли. Она поднимает голову, постукивая вилкой по краю тарелки, привлекая к себе всеобщее внимание.

А я все больше осознаю, как меня затягивает в трясину бесконечного безумия. И больно, и страшно, и даже нечем дышать. Я хочу сорваться с места да заорать, точно ненормальный, вырывая на себе волосы. Хочу умолять ее остановиться, просить прощения, да что угодно.

- Замечательно, правда? – спрашивает, обращаясь ко мне. Через силу, сцепив зубы и отчаянно борясь с нагнетающей обстановкой, выдыхаю с трудом:

- Просто прекрасно.

- Воистину, - Лена берет вновь бокал вина, делая очередной глоток и снова улыбается. – Хорошие слуги – это очень важная составляющая правильного дома. И дети – они должны быть послушными.

Мысли в ее голове такие сумбурные, словно все перемешано и где-то там, в мозгах, ведущий «Поле Чудес» крутит барабан, выбирая темы. Наверное, именно так выглядит настоящее сумасшествие. Почему за столько времени никто этого не замечал? Хотя нет, замечали. Просто игнорировали.

- Когда у нас будут дети, Рома, они тоже будут идеальными, - продолжает рассуждать Елена, а Леонид даже смехом давится, сгибаясь над столом и отчаянно мотая головой.

Снова смена блюд, а мой взгляд устремляется на горящий огонь одной из многочисленных свечей. Оранжевый огонек расплывается и сквозь толстый слой ваты до меня доносятся слова, отравляющие душу изнутри.

- Прекрати, - шепчу тихо, прикрывая глаза и пытаясь абстрагироваться от происходящего. – Пожалуйста.

- Дочка, я просто уверена, что у нас будет дочь. Красивая малышка с твоими чудесными синими глазами, - тянет Елена, невозмутимо продолжая и натыкая кусочек мяса вилкой. Она ковыряется в нем с садистским удовольствием, а я представляю себе на месте этого куска собственное сердце. Снова и снова она тычет в него зубьями, будто издеваясь.

- Замолчи, - рычу тихо, сжимая края стола с такой силой, что белеет кожа и дрожит стоящий рядом бокал от того, что меня самого буквально колотит.

- Хватит! Оставь его в покое! – слышу голос Ани, но Лена лишь улыбается.

- Анечка, разве я не просила тебя помолчать? Какая ты невоспитанная девчонка, - Воронцова морщит нос и поворачивается к новой жертве, пока я пытаюсь дышать.

Мне больно.

Мне плохо.

Я просто тону.

- Хотя я понимаю твою обиду: он ведь предпочел кого угодно, а ты лишь была заменой. Чисто женская обида. Но так бывает…

- Хватит! Ты ненормальная! – она зажимает уши и качает головой, всхлипывая с придыханием.

Это просто слова. Для кого-то они не значат ничего, и одновременно для нас - слишком много. Каждое из них, точно нож, вонзающийся в живую плоть без наркоза. Острыми зубьями по краю он разрывает ткани, повреждает сосуды и окрашивается в красный цвет крови, которая пачкает все вокруг. Кто-то из нас сломается первым, а она просто ждет. Не знаю, чего, возможно, чтобы кто-то все закончил…

«Рома, милый, ты видел, как она падала?»

«Аня, детка, в постели он хорош?»

«Никита, почему ты такой невежливый? Те чудесные домашние видео от дедушки – может показать?»

- Заткнись! – ору с такой силой, что надрываются связки и болит в груди.

Руки обжигаются о горячий воск, их царапают острые столовые приборы, когда я сметаю со стола тарелки, ножи и вилки. Перевернутые свечи падают на скатерть и несколько тухнет почти сразу, другие еще стоят – они горят, отражаясь в глазах этой бесконечно лживой жестокой женщины. Она смотрит на меня, жадно втягивая носом клокочущую во мне ярость и ловя каждое хриплое дыхание взором. Аня замирает в ужасе, Леонид странно притих, затаившись словно трусливый заяц и только Лена смеется, запрокидывая назад голову.

- Видишь, Рома. Все очень просто, - с тихим звуком пистолет движется, собирая без того сдвинутую скатерть гармошкой, в мою сторону благодаря ее руке. Темный взгляд, наполненный торжествующим огнем, подсказывает мне самое простое решение из всех. И будто в тумане я тянусь к оружию, касаясь его пальцами.

- Рома! Рома остановись!

- Давай, сделай это, - шепчут алые губы, едва я поднимаю на нее затуманенный взгляд. Чувствуется запах гари – одна из свечей все-таки не потухла при падении и, кажется, у нас горит ковер под ногами.

Наплевать.

Пофиг вообще.

- Отпусти их, - сглатываю, ощущая приятную тяжесть в руке. Всего один выстрел и все будет кончено. – Ты сделаешь это?

- Рома! Прекрати, остановись, черт возьми! – кричит Аня, дергаясь на стуле и будто пытаясь вырваться из плена. – Ник! Никита! Пожалуйста, очнитесь же!

Наши взгляды пересекаются – он тоже меня понимает. Каменные стены душат нас, в то время, как мы разбиваем об них головы, пытаясь бороться. Вот только за что, хотелось бы знать? За жизнь, в которой одни страдания? Где каждый день наполнен горечью воспоминаний, отравляющих все наше существование? Куда не беги – везде тебя будут преследовать собственные страхи. Мы просто жалкие, сломанные люди.