Один из нас - Крейг Дилуи

– Именно так к этому и следует относиться.

– Вы могли бы уехать на Север вместе с ней.

Мистер Бенсон снова рассмеялся.

– Может, и мог бы. Ну ладно, а как насчет тебя? Как у тебя дела?

– Мама говорит, надо жить потихоньку, день за днем. Это я и пытаюсь делать.

– И как, тебе помогает?

– Салли больше нет, – сказала она. – Нам, остальным, надо как-то двигаться дальше.

– Это все, что мы можем. Как ты и говоришь: потихоньку.

Учитель сказал это с отсутствующим видом – очевидно, его ум был занят не столько смертью Салли, сколько собственными проблемами. Эми не хотелось лишний раз его беспокоить, но он был взрослым. И к тому же умным. Ей было нужно спросить его кое о чем.

– Когда кого-то любишь, то готов сделать для него все что угодно, как вы думаете?

– Неужели тебе действительно настолько хочется, чтобы я уехал?

– Нет, что вы!

– Шучу, шучу, Эми. Если она попросит, я подумаю об этом.

– Вообще-то я спрашивала, ну… в целом, как это бывает. Разве не так поступают, когда любят кого-то? Любят человека целиком и не держат от него секретов?

– Считается, что так. Разумеется, так бывает далеко не всегда.

– И тогда ты готов сделать ради него что угодно, верно? – настаивала Эми.

– Только если это не какая-нибудь глупость. Тут скользкий момент… А вот мы и приехали!

Повернув руль, мистер Бенсон заехал на школьную парковку и припарковал машину на площадке для преподавательского состава. Эми выпрыгнула из машины и взяла с сиденья свою сумку.

– Спасибо вам, мистер Бенсон! Увидимся на уроке. Надеюсь, у вас все сложится как надо.

– Было приятно поговорить с тобой, Эми. И спасибо за добрые слова.

Эми подошла к своему шкафчику и сунула в него сумку и несколько книжек, не нужных ей для ближайших уроков. В классной комнате она не стала присоединяться к общей беседе, а занялась задачками по алгебре – ей все еще приходилось догонять по куче предметов. Она встала, чтобы принести присягу государственному флагу, лениво думая о том, приходится ли чумным детям тоже каждое утро проходить через один и тот же ритуал. Потом отправилась на первый урок, думая о Джейке.

Сегодня она с ним поговорит. Она приняла решение, когда ехала в машине.

Она расскажет Джейку все.

Смерть Салли показала ей, что жизнь полна случайностей. Возможно все что угодно, включая вероятность, что тебя убьют прежде, чем ты успеешь по-настоящему пожить. Эми хотела прожить свою жизнь по полной. Чтобы это была настоящая жизнь. А значит, нужно быть готовой идти на риск.

Она любила Джейка, вот и все. А любовь означает доверие, означает готовность положиться на другого, открыться ему полностью, ничего не утаивая. Ей было недостаточно просто иметь нормальную жизнь. Эми хотела такую жизнь, которую она сама выберет, и ту любовь, в которую она верила. Любовь, в которой она не должна будет лгать, чтобы защитить себя. Жизнь, в которой ее мужчина будет любить ее такой, какая она есть, со всеми недостатками. Она верила, что Джейк может и захочет это сделать.

На уроке гигиены, когда мистер Бенсон повернулся к ним спиной, она передала Джейку записку. Он что-то нацарапал на ней карандашом и сунул обратно. Подождав, пока учитель снова отвернется, Эми прочла ее:

«Хорошо, поговорим после школы. Все в порядке?»

Эми кивнула, не отводя глаз от мистера Бенсона, объяснявшего устройство женской репродуктивной системы, которую он нарисовал на доске. Учитель рассказывал классу, как появляются дети.

В нескольких рядах впереди Арчи Гейнс повернулся и поглядел в их сторону. На этот раз не на нее: его пристальный взгляд был устремлен на Джейка. Эми подумала о том, что происходит в его душе. Как он справляется со всем, что ему довелось пережить? Убийство Салли плюс его отец, изувеченный монстром…

Рот Арчи растянулся в широкой улыбке.

Прозвенел звонок: время обедать. Эми собрала свои книжки и присоединилась к потоку выходящих из класса. Она была рада убраться подальше от этой странной улыбки. Джейк пристроился рядом.

– Трой спросил, не возражаю ли я против того, что ему теперь, похоже, нравится Мишель, – сообщил он.

– Вот как. – Эми не знала, какие правила существуют на этот счет. – И что ты сказал?

– Сказал, что ему, может быть, стоит подождать, пока Мишель будет готова ответить ему тем же.

– Она все еще сама не своя из-за Салли.

– А как насчет тебя? Если ты об этом хотела поговорить…

Джейк пошатнулся: чья-то рука пихнула его сзади. Он вихрем развернулся.

– Привет, монстролюб! – сказал ему Арчи.

– Кончай вести себя как придурок, Арчи Гейнс, – посоветовала Эми.

Джейк придвинулся к противнику вплотную.

– Ну чего тебе нужно?

– Просто подумал, интересно, что ты думаешь о своих чудиках теперь, после того как этот пес убил Салли.

Эми ахнула.

– Мне казалось, мы один раз уже выяснили этот вопрос.

– Приходи после школы к кизиловому кусту, и мы выясним его раз и навсегда.

– Так и сделаем.

Арчи подмигнул Эми:

– Увидимся, милашка!

– Поцелуй меня сам знаешь куда, – отрезала она.

За обедом Джейк сидел мрачный и рассеянный. Сама драка была ничем по сравнением с ожиданием драки. От Троя с Мишель помощи ждать не стоило: они были поглощены собственными переживаниями. Все четверо сидели, ковыряясь в своих тарелках среди гомона столовой.

Эми потянула молоко через соломинку и поставила стакан.

– Что ты собираешься делать?

Джейк пожал плечами:

– Попробую поговорить с ним. Если это не даст результата, буду смотреть по ситуации.

– Мне кажется, у него не все в порядке с головой, – сказала она. – Он стал какой-то другой. Может быть, после того, как он увидел, что этот чумной сделал с Салли, у него что-то сдвинулось.

– Да, ему пришлось несладко. Но он должен понять, что мы тоже потеряли близкого человека! Мы скорбим не меньше, чем он.

– У меня такое впечатление, что он не хочет ничего слушать. Ему просто хочется кого-нибудь побить, и ты оказался под рукой. Может быть, тебе все же придется с ним драться.

Глаза Джейка вспыхнули от внезапного гнева:

– Драка меня не волнует! Если надо, я стану драться, и половина меня даже не будет знать, что я это делаю! Я становлюсь удивительно спокойным, когда дерусь, как будто просто смотрю на происходящее. Драка меня не пугает; меня пугает сам факт того, что я дерусь. Ты понимаешь, о чем я говорю?