Мрачный залив - Рэйчел Кейн

– Мы с тобой позволили ей продолжать расследовать это проклятое дело, – объясняет он. – Маленькие девочки в пруду, Шерил Лэнсдаун… Кец следовало остановиться и позволить ТБР заняться этим. Нам всем следовало остановиться.

Мое сердце колотится так, что причиняет боль.

– Она нашла что-нибудь?

– Полагаю, нашла. Но что бы она ни нашла, все это уходит в ТБР, и мы уходим в завязку. Немедленно. Если ты продолжишь тыкать палкой в это болото, тебе в задницу вцепятся злые аллигаторы. Понятно?

У него усталый голос. Старый и встревоженный. Неожиданно я чувствую себя так же. Все это для меня слишком тяжело. Я просто хочу развернуть машину, отвезти своих детей домой и больше никогда не высовывать нос за порог.

Но я говорю:

– Мы сейчас едем в больницу. И останемся там хотя бы до тех пор, пока вы не привезете ее отца.

При медицинском центре Теннессийского университета есть отличное отделение травматологии, и когда мы прибываем, я с трудом дышу, боясь спросить о местонахождении Кеции – а вдруг она в реанимации… но нет. Пожилая дежурная за стойкой сверяется с данными в компьютере и сообщает:

– Вашу подругу уже перевели из отделения экстренной помощи; сейчас ее осматривают, но ее состояние определено как стабильное. Если вы присядете и подождете, я скажу вам, когда ее доставят в палату.

Стабильное. Это огромное облегчение. Потом я вздрагиваю, вспомнив, и говорю, понизив голос:

– Она беременна. Они об этом знают?

– Я не в курсе этого, мэм, но обязательно сообщу медсестре прямо сейчас.

Я и так-то боялась за Кец, но сейчас меня тошнит от страха. Если она потеряет ребенка из-за случившегося… не знаю, как она с этим справится. И как это на нее повлияет. «Прошу тебя, Боже, – мысленно молюсь я. – Прошу тебя, сохрани их. Их обоих».

Мы уже направляемся к креслам, когда дежурная зовет меня:

– Да, я сейчас увидела в ее карточке примечание… окружной шериф сообщает, что в машине был пес, и им нужно знать, кто может его забрать. Похоже, пес крупный.

– Бут, – говорю я. – Его зовут Бут. Он не ранен?

– Его отвезли к ветеринару, но осмотр показал, что с ним все в порядке, если верить примечанию. Просто испуган. Нужно, чтобы кто-то забрал его из ветеринарной клиники.

Она дает мне адрес, и я передаю его на сотовый телефон Престера. Ему это будет по пути, и, насколько я знаю отца Кеции, он все равно захочет взять этого пса к себе. Его это хоть немного утешит в такое тяжелое время. Кеция для своего отца дороже всего на свете, пусть даже он редко показывает это. Я знаю, что такое страх за своих детей, я понимаю эту боль, это отчаяние, это удушающее одиночество.

Потом мы ждем. Мы с Сэмом держимся за руки, дети тихо перешептываются и проверяют свои телефоны так, словно от этого зависит их жизнь. Я продолжаю вертеть в голове всякие «а что, если», но не позволяю себе зайти дальше этих раздумий. Не могу. Мне тяжело поверить кому-то, полюбить кого-то. Я не могу позволить себе потерять такую подругу, как Кец.

– Мэм? – Я вскидываю голову и вижу, что дежурная за стойкой машет мне рукой. – Ее перевели в палату. Можете пройти. – Она протягивает мне листок бумаги с написанным на нем номером. – Лифт налево по коридору.

К этому случаю отнеслись серьезно. У палаты Кец стоит на страже офицер ноксвиллской полиции, одетый в форму; прежде чем впустить нас, он тщательно проверяет наши документы.

– Не утомляйте ее, – говорит он нам, и я киваю. – Ей следует отдыхать.

Кеция, как и можно было предсказать, не отдыхает. О да, она лежит в постели, голова ее перебинтована, на тех участках кожи, которые остались открытыми, видны синяки и ссадины. Но в руках у нее планшет, и она печатает, моргая, чтобы сосредоточить взгляд.

– Привет, друзья, – говорит Кец и с теплой улыбкой откладывает в сторону планшет. Но улыбка у нее слабая, я это вижу. Кец сейчас сама на себя не похожа. При виде того, как молодая и обычно энергичная женщина лежит под капельницей, подключенная к мониторам отслеживания состояния, я чувствую, как мое сердце сжимается от тревоги. – Прежде всего, я в порядке. Просто как следует приложилась головой, плюс еще несколько порезов и синяков.

– И сломанное ребро, – напоминаю я. – Так нам сказали.

– Больно, только если смеяться. Или кашлять. Врачи его зафиксировали.

Эта женщина явно не собирается сдаваться. Она по-прежнему держится зубами и когтями. Я не хочу спрашивать, но должна.

– Кец… а ребенок?..

– С ребенком все хорошо, – отвечает она и моргает. Ее взгляд немного проясняется. Левая рука, в которой не торчит игла капельницы, смещается, прикрывая живот. – Слава богу, эта мелочь живучая. У нас все в порядке.

«Пока что», – думаю я с глубоким беспокойством.

Когда Кец видит выражение моего лица, ее взгляд становится острым, словно ничего и не произошло.

– Я преследовала его, Гвен. Я почти поймала его. Клянусь богом. Я подобралась так близко, что почти чуяла запах этой скотины.

– Слишком близко, – говорю я и беру ее за руку. Рука теплая – слава богу, жа́ра нет. Кеция сжимает мои пальцы. Два или три ногтя у нее сломаны, и я вздрагиваю, когда вижу их зазубренные края. – Как ты это сделала?

– Я ехала по следу и по пути выискивала видео. Наверное, он надеялся добраться до него первым, и когда понял, чем я занимаюсь, то решил остановить меня. – Она делает резкий вдох и вздрагивает. – С Бутом все хорошо? Мне сказали, что да, но…

– С ним все отлично, – заверяю я. – Не волнуйся.

Кец кивает, но продолжает хмуриться. Взгляд у нее отстраненный, затуманенный воздействием лекарств.

– Гвен, он подловил меня. Я врезалась в дерево. Он мог убить меня, но не сделал этого. Почему?

– Не знаю. Я просто рада, что с тобой все в порядке. Кец, хватит, хорошо? Больше никаких погонь. Никакого вынюхивания. Достаточно. Пусть этим занимаются ФБР и ТБР. Они его найдут, никуда он не денется.

– Он никуда не делся, а ведь мог. Должен был.

– Ты должна пообещать мне, что откажешься от этого расследования. По-настоящему.

– Почему? – Она в течение пары секунд изучает меня. – А ты?

– У меня свои проблемы, – говорю. – Я собираюсь отступиться. И прошу тебя сделать то же самое. Пожалуйста.

– Со мной все будет хорошо. Это моя работа, Гвен.

– Нет. Твоя работа закончилась, когда дело ушло наверх, и ты это знаешь. А тебе нужно поберечься. Послушай, даже ноксвиллская полиция восприняла это всерьез. Они выставили охрану у твоей двери.

– Вот как? – Кец, похоже, удивлена. – Я об этом не просила.

Должно быть, Престер позвонил кому-нибудь и потребовал защиты для нее. Я знаю это, и Кеция, видимо, тоже понимает, судя по тому, как меняется выражение ее лица. Теперь это скорее маска копа, под которой она прячет свои подлинные чувства. Но действие обезболивающего слегка снижает эффективность этой маски.