Тревога - Борис Георгиевич Самсонов

был казнен последний император России, виновный в страданиях и гибели миллионов ее трудовых людей…

По просьбе Монина екатеринбургские чекисты предоставили в его распоряжение все архивные материалы, связанные с разоблачением антисоветского заговора летом 1921 года. Георгий с головой погрузился в изучение документов. Внимание молодого чекиста сразу же привлекла колоритная фигура Конрада Евгеньевича Владимирского. Бросилось в глаза слишком уж большое совпадение данных из жизни этого кадрового офицера царской армии — выходца из среды сибирских казаков и того, кого так настойчиво и терпеливо вот на протяжении уже длительного времени разыскивает Георгий Монин и его друзья.

«Служба царю-батюшке, Керенскому, Колчаку… Георгиевские кресты… Даже главари заговорщиков архиерей Паисий и генерал Перхуров, судя по всему, заискивали перед этим сотником… Видать, крупная была птица…» Такие мысли бродили в голове Монина, когда он временами отрывался от документов.

Вот показания игуменьи Покровского женского монастыря Евдокии, ее опасение за возможное исчезновение спрятанных в этой тихой обители сокровищ. Ведь эти показания представляют особый интерес. А бездыханное тело уполномоченного губземотдела на берегу реки? Нет, все это слишком похоже на почерк атбасарского коменданта! И ни одного упоминания фамилии или имени Черного Гусара, если не считать упоминания о Шайтанове в письме Петра Волосникова к жене, вместе с которым Вениамин Шайтанов отбывал наказание за участие в антисоветском заговоре и по амнистии в связи с пятилетием Великого Октября был досрочно освобожден из заключения.

Сомнений у Монина больше не осталось: Вениамин Шайтанов и Конрад Владимирский — одно и то же лицо! Под этим, а возможно, под каким-либо другим и скрывается сейчас где-то здесь, в Екатеринбурге или его окрестностях, матерый враг, которому удалось избежать полного разоблачения. Надо искать!

В поиск Шайтанова-Владимирского включились екатеринбургские чекисты. Особое внимание всех участников поиска привлек губисполком, в одном из отделов которого до своего ареста работал Владимирский. С тех пор прошло уже много времени, большинство работников аппарата губисполкома, наверное, сменилось, а новые товарищи могут и не знать, что Владимирский был в числе заговорщиков.

Чекисты по документам ознакомились с личным составом губисполкома. Конрада Владимирского в числе его работников не было. Но тем не менее Георгий Монин и один из местных чекистов рано утром оказались в помещении Екатеринбургского губисполкома. Заглянули в одну из комнат — за столом, у окна, склонившись над бумагами, сидел человек в синих очках.

— Скажите, пожалуйста, как пройти к председателю губисполкома?

Человек снял очки, поднял голову и внимательно посмотрел на вошедших. Левый глаз слегка косил, человек привычным движением быстро вновь надел очки, встал и вместе с посетителями вышел в коридор.

— Пройдете прямо, свернете налево, там приемная. И вернулся на свое место.

У Монина сомнений не было: человек в синих очках — Вениамин Шайтанов! Но справка, наведенная у кадровика, утверждала: инструктор отдела Григорий Иванов.

Вечером того же дня Вениамин Шайтанов был арестован и по этапу отправлен в Петропавловск, затем в Атбасар.

В Екатеринбурге Шайтанову длительное время удавалось скрываться под чужими фамилиями. Был период, когда на каждом шагу ему мерещились чекисты, но потом преступник окончательно успокоился и почувствовал себя в большом городе почти в полной безопасности. И все-таки с синими очками «на всякий случай» не расставался. Связи его, окрепшие в заключении, намного расширились, уводили далеко за Урал и Волгу. Вот почему, хорошо зная об этом, екатеринбургские чекисты не спешили с арестом этого работника губисполкома. После получения фотографии и документов из Атбасара стало ясно, что Шайтанов — не просто беглый офицер, якобы осознавший свою вину перед трудовым народом, но потом оступившийся снова. С приездом Монина открылось истинное лицо Шайтанова.

Шайтанов Вениамин Алексеевич, уроженец Омской губернии, тридцати трех лет, из семьи учителей, сам до военной службы тоже учительствовал. Служил Колчаку с величайшим рвением, а когда почувствовал, что положение «верховного правителя Сибири» становится все более шатким и окончательный крах его неизбежен, из Атбасара перебрался в Омск, поближе к властям. Вместе со ставкой Колчака удирал на восток.

С отступавшими под ударами Красной Армии войсками генерала Каппеля Шайтанов оказался в Красноярском уезде, где и был взят в плен. Незадолго до пленения убил красноармейца, присвоил его документы и стал Конрадом Евгеньевичем Владимирским.

Владимирский-Шайтанов тщательно скрывал свою карательную деятельность в Атбасаре, участие в подавлении Мариинского восстания, снова и снова стараясь замести следы, меняя имена и фамилии. Давая показания в особом отделе Пятой армии, Шайтанов признался только в том, что служил во втором казачьем дивизионе. Ему поверили, считали, что Вениамин Шайтанов честно пересмотрел свои взгляды, поймет заблуждения и будет добросовестно служить трудовому народу, как это делали некоторые офицеры и генералы царской армии.

Шайтанова направили в Москву на курсы переподготовки бывших офицеров царской армии, через некоторое время переведенные из Москвы в Екатеринбург. По окончании этих курсов Вениамин Шайтанов, учитель по специальности, получил направление на работу в губернский отдел народного образования, затем был переведен в аппарат губисполкома.

Но Шайтанов не из тех, кому Советская власть по душе. Он ищет контакта с офицерами, враждебно настроенными к Советской власти. Это и привело его в ряды активных участников контрреволюционного заговора, раскрытого и предотвращенного екатеринбургскими чекистами.

20. ДОПРОС

В Атбасаре, перед тем как вновь допросить Шайтанова, Монин еще раз перечитал протоколы допросов Рекина, уличавшие Шайтанова в активном участии в подавлении Мариинского восстания, многочисленных карательных экспедициях по селам и аулам Приишимья, убийствах десятков и сотен ни в чем не повинных людей, издевательствах над ними.

Первоначально сотник категорически отрицал многие предъявленные ему обвинения. Он надеялся, что время смыло его кровавые следы, оставленные в Атбасарском уезде, что его сообщников уже нет в живых, или они скрываются от кары, и ему удастся выкрутиться, ввести следствие в заблуждение и, если не полностью оправдаться, то, во всяком случае, умалить свою вину.

Шайтанов с любопытством рассматривал молодого чекиста, находил в нем сходство с тем, кто арестовал его — высоким, сухощавым молодым человеком с печальными глазами. Он предъявил ордер на арест в момент, когда Шайтанов с железнодорожным билетом в кармане по старому русскому обычаю присел на чемодан перед тем, как отправиться на вокзал. Он намеревался перебраться из Екатеринбурга в Тобольск под предлогом проведать семью. На самом же деле его приезда ждали люди Перхурова, скрывавшиеся в этом городе после того, как был раскрыт контрреволюционный заговор в Екатеринбурге и Колчедане.

В момент ареста Шайтанов был далек от мысли, что этот молодой человек в кожаной куртке терпеливо, уже много месяцев, шаг за шагом приближаясь к цели, идет по его следам,