Таежное дело - Алексей Макеев

Уже знакомый «гений» в зеленой рубашке сидел на третьем ряду и нервно кричал в микрофон:

— Нет, Игорь, нет! За ней идут фокусы! Ты после вступаешь. Не знаю… минут через семь, наверное. Когда он там выскочит, этот заяц. Внимание! Всем внимание! Повторяем от прохода Клеопатры…

— Э-э… простите, — подойдя поближе, скромно обратился к нему Гуров. — Я, если помните…

— А? Что? — рассеянно обернулся Голубков. — А, это вы… Насчет Руслана, да?

— Именно. Мы не могли бы…

— Да, сейчас. Одну минуту. Вы видите, у нас тут… Алло! Всем внимание! Перерыв десять минут, потом повторяем от прохода Клеопатры.

Положив микрофон, Голубков кивнул Гурову, указывая на дверь. Вместе они вышли из зрительного зала, в котором было так шумно, что расслышать друг друга действительно можно было, только разговаривая в микрофон.

— Простите, что не смогу уделить вам достаточно времени, — сказал Голубков, быстро шагая по коридору. — У нас последние прогоны перед шоу. Может быть, вы слышали — через пару дней премьера.

— Да, конечно, — с готовностью откликнулся Лев, довольный, что пришел сюда подготовленным. — Ваши знаменитые перформансы.

— Ну, уж не такие знаменитые… — самодовольно заулыбался Вадим. — Пойдемте в гримерные. Там сейчас никого не должно быть, можно поговорить спокойно. Впрочем, если с Виталием вы уже говорили, я навряд ли смогу что-то добавить. Я был там же, где и он, и видел то же, что и он. Или даже меньше. Я не отличаюсь особой внимательностью и редко запоминаю детали окружающей обстановки. Почти непрерывно думаю про шоу, до последнего момента что-то изменяю, редактирую… Голова занята только этим.

— Что ж, это вполне естественно для творческой личности. У меня всего лишь несколько вопросов.

Разговаривая, они спустились в цокольное помещение, и Голубков открыл одну из дверей бесконечно длинного коридора.

— Проходите, прошу вас. Видите — никого нет, как я и ожидал. Здесь нам не помешают.

В небольшой комнате перед огромным зеркалом у стены стоял косметический столик, а напротив него, у другой стены, помещался старый, видавший виды диван.

Голубков по-свойски развалился на диване, Гуров устроился на стуле, стоявшем возле столика.

Он действительно хотел задать лишь несколько вопросов, чтобы продублировать рассказ Берестова, но, взглянув на вальяжную позу «гения», неожиданно для самого себя спросил о другом:

— Как в театре относились к Руслану Бойцову? Он ладил с коллективом?

— К Руслану? — Похоже, Голубков не ожидал такого вопроса. — Ну, как… нормально относились. В общем и целом. Не знаю… я лично ничего такого… выдающегося не припоминаю. Иногда возникало, конечно… недопонимание. Но это у всех бывает. Все мы люди, все человеки. От эмоциональных всплесков никто не застрахован. Тем более здесь. Это ведь театр, публика у нас нервная, чувствительная. Нет-нет да и перегнут палку.

Пока он говорил, Гуров внимательно следил за выражением его лица. Первое недоумение и заторможенность, сменившиеся нескончаемой нервозной говорливостью, лучше всякого чистосердечного признания объясняли суть дела.

«Сто процентов здесь — личный мотив, — подумал Лев, наблюдая метаморфозы на лице собеседника. — Сначала тормознул, как бы испугался — и правду сказать о друге неловко, и что соврать, еще не придумал. Потом сориентировался, в каком направлении плыть, и теперь, волю дай, так до вечера не остановится. Внутреннее напряжение будет выводить. Классический случай».

Косвенных подтверждений тому, что в театре у Руслана Бойцова имелись личные недруги, он и из предыдущих разговоров получил более чем достаточно. Теперь же, слушая, как на этот простой и незатейливый вопрос отвечает Голубков, окончательно убедился — если в этом деле имелся заказчик, искать его нужно среди работников театра.

Внимательно и терпеливо выслушав все, что имел сказать ему Голубков о взаимоотношениях коллектива с помощником режиссера Русланом Бойцовым, Гуров, как и планировал изначально, перешел к происшествию в ресторане. Он не стал задавать наводящие вопросы, а просто попросил Голубкова рассказать про вчерашний вечер.

Рассказ этот почти полностью продублировал информацию, которую уже сообщил Берестов. Голубков знал даже меньше, по-видимому, и впрямь не отличаясь особой наблюдательностью.

Десять минут, которые Вадим согласился уделить ему, истекли, и, любезно попрощавшись, Лев покинул театр.

Он опросил не всех, кого планировал, но рабочий день уже заканчивался, а ему еще хотелось успеть заглянуть в морг и осмотреть тело.

В морге Гурова, как «постоянного посетителя», многие знали в лицо. Поэтому доступ к телу и последнюю информацию о вскрытии он получил без труда.

— Ничего особенного, — сказал Юра, молодой эксперт, только-только закончивший институт — Причина смерти более чем очевидна. Так брюхо вспороть, это еще суметь надо. Просто настоящее харакири. Вот полюбуйтесь.

Они зашли в холодильник, и Юра выдвинул один из «пеналов».

Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, упомянув о харакири, Юра ничуть не преувеличил.

Брюшная полость лежащего перед ними обнаженного человека была вскрыта разрезом длиной сантиметров двадцать. Такая рана не могла образоваться от простого удара ножом в живот.

«За что ж он его так? — думал Гуров, осматривая труп. — Действовал в состоянии аффекта или сознательно, чтобы наверняка убить? Интересный вопрос…»

Заметил кроме раны в брюшной полости две небольшие гематомы — на челюсти и в области ключицы, он спросил у Юры:

— Кто делал вскрытие? Ты?

— Да, я. Доверили, — усмехнулся тот. — Но я же говорил, причина смерти здесь очевидна. Двух вариантов быть не может. Смерть наступила практически сразу же после этого удара. Уж не знаю, кого этот парень так разозлил. Может, японской мафии насолил чем-то?

— Кроме ранения больше ничего?

— Есть еще в крови остаточные следы некоего препарата. Бодрящего, скажем так. Но доза совершенно не глобальная, умереть от такого количества точно нельзя. Все в пределах. Скорее всего, просто «для бодрости» принял. Его ведь возле ресторана обнаружили, если я ничего не путаю?

— Да, на отдыхе.

— Ну вот. Наверное, просто захотел немножко «добавить». Для куражу. Может, для этого и вышел из ресторана. В зале-то неудобно. Но когда на него напали, он явно был в полном сознании. Вон, видите, даже подрался слегка, — кивнул Юра на гематомы.

Неспешно пробираясь домой по вечерним пробкам, Гуров анализировал все увиденное и услышанное сегодня и размышлял о том, как могли развиваться вчерашние события возле ресторана.

Учитывая намеки либо даже прямые высказывания о том, что Бойцов употреблял «некие препараты», можно было предположить, что из ресторана он вышел именно по этой причине. Даже Мила, которая, если верить ее словам, в этом ресторане никогда не бывала, тем не менее оказалась в курсе. Ведь она практически прямым текстом так и сказала, что Бойцов «вышел нюхнуть».