Идущие на смерть - Михаил Михеев

– Гадость какую-нибудь решил подстроить, наверное, – безразлично пожал плечами Костин. – Решил, что мы к нему спиной повернулись. В этом случае ударить или хотя бы плюнуть для него безусловный рефлекс. Посмотрим… Да не бери ты дурного в голову, тяжелого в руки – я подготовился.

Словно в доказательство его слов, замерцал экран планшета. Ну вот, так и есть – беспилотник, висящий над лесом, засек группу людей. Они, конечно, маскировались, но… У Пророка на корабле нашлась очень неплохая машинка французского производства, что называется, мечта шпиона-любителя. Лягушатники вообще делали хорошие беспилотники, а этот еще и из новейших. Засекает в том числе тепло и движение. И еще много чего, но сейчас хватило и стандартных датчиков.

– Восемь… Только восемь… – задумчиво пробормотала Каталина. – Мне кажется, или нас не уважают?

– Скорее, наоборот. Это те, которые рискнули сунуть голову к нам в пасть. Остальные, я думаю, перепугались. Впрочем, восемь человек – это минимум столько же стволов. При внезапной атаке шанс есть, – Костин поднял стоящий на земле контейнер. – Откуда они идут? Ага. Ну, что же, сейчас я их встречу…

Наверное, эмир немного испугался, когда прямо перед ним из ниоткуда материализовался русский офицер. Во всяком случае подпрыгнул он сантиметров на двадцать вверх и на полметра назад. Для Костина, благодаря десантной экипировке, подобный трюк не составил труда, и никакие приборы ночного видения гостям помочь не могли в принципе, но все равно лицезреть перед собой ошарашенную морду араба было приятно.

– Здравствуйте, здравствуйте, мой дорогой друг… Я рад, что вы возжаждали еще раз со мной встретиться, хотя достаточно было бы просто выполнять мои приказы. Но раз уж вы так решили, да еще и захотели пообщаться в столь экзотической обстановке, то я не против. Пойдемте, покалякаем о делах наших скорбных, уточним, зачем вам потребовалась личная встреча, почему именно здесь, в глуши… И, кстати, скажите своим мальчикам великовозрастным, чтоб прекратили баловаться и следовали за нами.

Говоря все это, а точнее, заговаривая гостю зубы, Костин между делом, словно так и надо, подхватил эмира под локоть и шустро потащил его за собой. Одновременно свободной рукой он извлек из ножен кортик и аккуратно упер его под ребра своей жертве. Получилось неплохо. Эмир мгновенно сообразил, что если дернется, то его ливер моментально окажется в состоянии, несовместимом с дальнейшей жизнедеятельностью. Хотя бы потому, что довольно тяжело выжить с десятидюймовым стальным штырем в боку. Даже не учитывая местную антисанитарию. Так что он шустро перебирал ногами и без лишних напоминаний сделал жест своим людям, чтоб они, значит, присоединялись. Охрана эмира (ба, знакомые все лица! Ну, у половины точно знакомые, а остальные явно из той же компании) выбралась из кустов с явным недовольством на физиономиях, но работодателю не перечила.

Костин отпустил свою жертву лишь метрах в десяти от костра, на ровном и открытом месте. С тем расчетом, правда, чтобы Каталина сейчас казалась гостям размытым, почти не видимым пятном. То есть они могли понять, что она есть, но не более того. Сама же девушка сидела таким образом, что в любой момент могла откатиться в сторону, под защиту огромного пня. Там же, кстати, и лучемет был спрятан – так, на крайний случай, но пока что Каталина нужна была здесь. Ей была назначена своя роль, пусть и заключающаяся в спокойном сидении и помешивании углей.

– Итак, – Костин наконец отпустил эмира и в один миг разорвал дистанцию до пяти шагов, держась так, чтобы охрана не могла стрелять по нему из опасений изрешетить собственного шефа. – А теперь объясните мне, к чему вы затеяли этот спектакль с непременным желанием увидеться? И не советую дурить. Хотя я и спрятал оружие, но в брюхо его вам всажу, случись нужда, быстрее, чем вы хоть что-то успеете сделать.

Эмир скрипнул зубами. Для араба держался он совсем неплохо – впрочем, и неудивительно. Во-первых, за его спиной все еще имелось численное превосходство, а во-вторых, сказывалась генетика. Ни один род не достигает высот, если его основатели трусливы и глупы. И все равно, слишком уж быстро он пришел в себя. Чрезмерно быстро, и это Костину не нравилось, ограничивая пространство для маневра.

– Вам не кажется, что вы перебарщиваете? – лицо эмира на глазах становилось спокойнее. А ведь должен бояться, должен. Хотя… Лейтенант принюхался – ага, знакомый запашок. Весьма характерный, сладковатый. Ну и ладно, справимся. В конце концов, его источник дает не спокойствие, как принято считать, а всего лишь некоторую заторможенность.

– Я? Нет. Для нашего плодотворного сотрудничества вполне достаточно, чтобы вы без лишних вопросов выполняли мои приказы. А для их передачи личных встреч не нужно, достаточно примитивной рации. Есть и другие… нюансы. Мне продолжать?

– Не стоит, – эмир усмехнулся, и его лицо Костину не понравилось. Такие ухмылки позволяют себе те, кто уверен в собственном преимуществе. – Не стоит… лейтенант.

Последнее слово он выдал практически брезгливо. Типа «всего лишь лейтенант». Костин в ответ тоже усмехнулся, стараясь, чтобы это выглядело как можно отвратительнее, и «включил хама»:

– Ну, как хотите. Только руки по швам и стойте прямо, когда с вами имперский офицер разговаривает… эмир.

– Не много ли на себя берете? – эмир не повелся на скрытое оскорбление. Это было странно и нелогично. И совершенно не походило на стандартную реакцию. Ну что же, продолжим.

– Вы знаете, есть в нашем фольклоре история о том, как молодой дипломат пишет ответ на ноту протеста из какой-то африканской державы. А старый и опытный, проверив, говорит, что все правильно, но «на фиг» пишется раздельно, «пофиг» слитно, а «черномазые обезьяны» не обязательно писать с большой буквы. Догадываетесь, к чему это я?

– Поясните свою мысль.

– Охотно, – улыбнулся Костин. – Все просто ведь на самом деле. Пока за моей спиной империя, все вы для меня тупые папуасы, ясно?

– Вы – псих. И ваше воспитание больше пристало оборванцу из подворотни.

– Я знаю. И вы не первый, кто за последние дни это говорит. Но… какое мне дело до мнения папуасов? Да и вообще, меня всегда улыбало, как любят высказывать свое мнение те, кого не спрашивают.

– Уважение к собеседнику – признак культуры.

– Много болтаешь, – для лучшего восприятия, лейтенант перешел на «ты». – О том, чего не понимаешь. Где вы, а где культура? Чтобы не было у нас недосказанности. Я не обязан вас уважать. И не буду. От этого и танцуй. А пока давай, поясняй, зачем оторвал меня от дел. И скажи своим шестеркам, чтобы перестали так оружие сжимать – неровен час, выстрелит.

Как сказал в незапамятные времена кто-то из великих, театр начинается с вешалки. А за такое представление, как сейчас, на ней вполне могут кого-нибудь повесить. Костин играл плохо и сам это понимал, но, во-первых, его этому всерьез не учили, так, общие сведения, факультативно, а во-вторых, публика досталась невзыскательная. И тоже, вдобавок, пытающаяся во что-то играть. Почти как взрослые, хе-хе. Так что его вешать вроде бы и не за что, а оппонентов… Ну, их не жалко.