Проклятие валькирии - Елена Счастная

Только Лейви, казалось, пребывал в благостном расположении духа. И ничто-то не могло его испортить. Несмотря на то, что весь последний день пришлось идти полуголодными: дичь словно разбежалась на многие мили вокруг — он вовсю сыпал какими-то невероятными байками. А иногда принимался мечтать о том, как хорошо будет под крышей да в тепле провести хоть одну ночь и поесть за столом.

Осталось пережить всего-то одну стоянку, а к следующему полудню можно было рассчитывать добраться до Кнута.

— Готовься, Гагар, — проговорил Ингольв, когда все, похлебав варева из остатков солонины, начали собираться ко сну.

— К чему мне готовиться? — криво усмехнулся трелль, расстилая войлок. — Уж не в воины ли меня посвящать собрались?

— Ты слишком дерзок для раба, — Лейви подкинул в костер веток и выпрямился во весь солидный рост. — Что-то подсказывает мне, что раньше тебя за это много били.

— Сколько ни били, а я все жив, — тот пожал плечами.

— Это можно исправить, и никто мне слова не скажет, — пригрозил Ингольв, и Гагар набычился, удержавшись от очередного ехидства. — Тебе надо бы приготовиться к тому, что у бонда Кнута я соберу свидетелей и дам тебе свободу. А это тоже тяжкий груз для некоторых. Там-то можешь проваливать, куда угодно и скалиться перед кем хочешь.

— Вот уж не надо, — расхохотался Лейви. — Мне за него потом отвечать, если он какого воина обидит. Все ж я, получается, его хозяин. Не было печали…

А трелль даже застыл, открыв рот, словно оглушенная веслом рыбина. И непонятно было, рад он или, наоборот, расстроен этой вестью. Асвейг тревожно заглянула ему в лицо, о чем-то спросила. Тот мотнул головой, совершенно по-дурацки улыбаясь. Стало быть, все же рад.

— Спасибо, — только и смог вымолвить он.

— Благодарить будешь, когда все свершится, — Ингольв безразлично отмахнулся.

На сей раз потеплел даже взгляд девчонки: уж верно она больше других знает, что у Гагара на душе творилось все это время. Как сильно он жаждал свободы, и что это для него значило. Ингольв хотел бы и ее отпустить, прямо там, у Кнута, под взором свидетелей. И в то же время — не хотел. Неужто уже накрепко сжился с мыслью о том, что она принадлежит ему? Что хочешь — то и делай. К такой власти, ограниченной лишь собственным пониманием чести и милосердия, быстро привыкаешь.

Скоро все улеглись вблизи костра, а Ингольв остался на дозор. Несмотря на обещание Альвина Белобородого, он каждый день ждал нападения его людей. Чего проще: навалиться скопом и перебить всех. В лесу никто не найдет останков, если только наткнется случайно. Но то ли ярл все же решил сдержать слово, то ли опасался, что молодой конунг узнает, а всю дорогу было тихо. Редко когда встретится одинокий путник или пастух вдалеке, на горных лугах. Здешние места не так людны, особенно в стороне от фьорда. Однако по ночам они с Лейви продолжали нести дозор: скальд верил ярлу не больше Ингольва.

Взгляд, все сильнее замедляясь, скользил с костра на фигуру Асвейг, закутанную в одеяло. Отсветы пламени вспыхивали искрами на ее волосах, словно десятки маленьких всполохов. Наблюдая за ними, Ингольв не заметил, как задремал.

Поначалу ничего не было, только темнота и пустота без единой мысли. А потом повеяло холодом, слоено вернулась зима. Даже на лице осели мелкие крупицы снега, а горло обожгло льдом при вдохе. Светлая фигура в прозрачных одеждах приближалась, едва заметная на фоне сугробов — как будто Ингольв оказался вдруг в Етунхейме. Того и гляди из-за той вон горы выйдет длиннобородый великан с синими, точно вековой ледник, глазами.

— Ингольв, — позвал знакомый голос.

По руке пробежало горячее дыхание волка, который ластился к нему, словно самый обычный пес.

— Что случилось? — беззвучно обратился он к фюльгье. — Откуда снова ждать беды?

Но ничего узнать не успел: тяжелая рука потрясла его за плечо. Бесцеремонный и хриплый со сна голос Лейви разрушил последние остатки сновидения:

— Спишь, паршивец…

Ингольв вскинулся, едва не завалившись набок.

— Проклятье.

Он провел рукой по лицу, и показалось, будто кожа еще прохладная от ветра.

— Ладно, иди, досыпай уже, — проворчал скальд, садясь на его место и втягивая шею в плечи, словно нахохлившийся филин.

Его взгляд остановился, Лейви погрузился в некое раздумье, а его губ вдруг коснулась улыбка.

— Ты чему это радуешься? — даже стало любопытно.

— Странно, — пробормотал тот. — Сон такой видел. Девушку в белых одеждах. Красивую, что Фрейя, и страшную, как Хель.

Ингольв замер, так и не улегшись на войлок. Кольнуло нехорошее подозрение.

— И что странного? Неужто тебе так редко снятся девушки? Или тебя смутило то, что она была в одежде?

Лейви широко улыбнулся, сдержав смех.

— С ней еще был волк. Странный тоже. Слишком большой. Клянусь богами, встреть я ее на самом деле, позвал бы замуж, не раздумывая… Она не похожа ни на одну из…

— Постой, — прервал его Ингольв. — Ты видел во сне моих фюльгьи?

Улыбка тут же сползла с лица скальда. Он покосился на спящих спутников, слоено не хотел, чтобы они услышали.

— Как такое может быть?

— Может, потому что ты теперь мой побратим? Хотя не припомню, чтобы Эйнар видел те же сны, что и я.

— Да и побратимом он оказался так себе, — Лейви снова прислонился к сосне спиной. — Не знаю уж, каковы остальные твои сны, но видеть эту деву я вовсе не прочь.

— А вот я не хочу. Каждый раз, как она приходит, случается что-то скверное.

Но взгляд скальда уже отстранился. Видно, плохие предзнаменования не слишком его сейчас заботили. Наверное, с таким выражением лица он и творил свои висы. Правда, любовных слышать от него еще не приходилось. Да и не всякая девушка им обрадуется — мороки от того больше, чем удовольствия. Надо бы поговорить с ним утром, когда немного очухается.

Ингольв все же лег, накрывшись одеялом до самых ушей, и мгновенно заснул.

Совершенно разбитый с утра появлением во сне фюльгьи, он едва нашел силы подняться. Теперь еще и сомнения начали терзать: что собирались сказать ему духи-хранители? О чем предупредить? Не соскучились же они, в самом деле, чтобы просто захотеть увидеться.

А Лейви и вовсе до сих пор ходил, будто в любовное зелье его окунули. Как так могла понравиться девушка, только один раз показавшись перед взором? Не иначе, какая-то их особая магия. Но за него становилось тревожно. А ну как дурачком останется на всю жизнь?

Ингольв приглядывался к побратиму все утро, даже об Асвейг позабыл на время. И успокоился только тогда, когда сошло мечтательно-потерянное выражение с его лица. Видно, отпустило.

— Я никогда не видел своих фюльгьи, — вдруг заговорил скальд, давая понять, что опасность и впрямь миновала. — Неужто их появление всегда пророчит беду?