Надменный любовник - Энн Стюарт

Она медленно оделась перед камином, желая, чтобы появился Алистэйр, и зная, что он не придет. Потрогав волосы, она почувствовала, что они еще влажные. Надев новые розовые туфельки, которые оказались ей как раз впору, она вышла на лестницу, чтобы найти свою настоящую любовь, чтобы найти еду, приготовленную волшебниками, чтобы найти ответы на все свои вопросы.

Нашла она Никодемуса Боттома.

— Нет, вы только посмотрите! — восторженно воскликнул он, выскакивая из-за стола. — Я просто превзошел самого себя. Милорд велел мне подобрать вам что-нибудь посимпатичнее, и, черт возьми, я неплохо справился! Вы просто созданы для того, чтобы вами любовались.

— Как я не догадалась, что это вы моя волшебная крестная, — сказала Джессамин. — Ведь это вы наполнили мне ванну?

— Я не прислуга! — запротестовал .Никодемус. — Есть предел тому, что может ожидать от меня его милость.

— А где же слуги?

— Еще не вернулись. И не вернутся, как сказал милорд. Он говорил, что не предполагает долго оставаться здесь.

— Ясно.

В кухне было темно и холодно. Так же, как и у нее на душе.

— Вы не знаете, где моя сестра?

— Видит Бог, мисс, она благополучно добралась домой. И вас я собираюсь отвезти туда же. Никаких возражений, — предупредил он ее. — Глэншил приказал мне доставить вас, и на этот раз я исполню то, что он мне велел. Он мне голову оторвет, если я не послушаюсь.

— А если я не хочу ехать? — тихо спросила Джессамин.

Лицо Никодемуса омрачилось.

— Ох, мисс, не говорите так. Он не желает, чтобы вы оставались здесь. Жестоко, но такова жизнь! Вы долго жили в Спиталфилдз и знаете это не хуже меня. Он переспал с вами, а теперь занялся другими, более интересными делами. Например, воровством. С таким мужчиной не будет счастья, вы сами понимаете это. Благодарите Бога, что он отпустил вас, не причинив еще больше вреда.

— Отпустил меня? — глухо откликнулась Джессамин. Зажмурившись, она пыталась воскресить перед глазами карты, чтобы они направили ее. Но встретила пустоту. Карты бесследно пропали, исчезли, так же, как и ее невинность.

Она открыла глаза.

— Я сама убью его, — спокойно произнесла она.

Никодемус беспокойно смотрел на Джессамин. При ее словах он просиял:

— Послушайте, дорогая! Он не стоит ваших слез. Бог с вами! Он просто мерзавец, который окончит свои дни на эшафоте. Лучше уходите.

— Конечно, Никодемус, — сказала она. — Отвезите меня домой, если можете. Там, вероятно, обо мне волнуются.

«Должно быть, упав, я повредил голову», — подумал Алистэйр, откинувшись на спинку кресла и прихлебывая густой кофе, который заботливо приготовил Фредди Арбатнот. Что-то случилось с его разумом, и он все еще не мог прийти в себя.

Он не должен был даже прикасаться к ней. Не должен был ложиться с ней в постель. Если уж на то пошло, не должен был и брать с собой на воровство. Но это произошло до того, как он упал, тут он уже не мог приписать все ушибу.

Взгляд на мисс Мэйтланд был в сотню раз опаснее падения с любого балкона, опаснее любой раны. А он был из тех, кто обожал опасность.

Интересно, что она сейчас делает? Может быть, Никодемус уже отвез ее домой? Или она отказалась ехать? Передал ли Никодемус ей старательно сочиненное им письмо, которое рассеяло бы даже самые нежные чувства?

Он так тщательно писал его, обдумывая каждое слово! Насмехаясь в меру, чтобы лишь взбесить ее, не ввергнув при этом в панику. Постарался посеять в ней ненависть к нему и настоять на том, чтобы она приняла бархатный мешочек с деньгами.

О, он был дьявольски умен! Похвалил ее за первые робкие шаги и успехи на любовном поприще. Заметил, что обязательно порекомендует ее своим друзьям в случае необходимости.

О, она больше никогда не заговорит с ним, не подойдет к нему! Это письмо уничтожит все ее чувства к нему, это просто необходимо было сделать.

Так почему же он испытывал такую острую боль, как будто отрезал себе руку?

Из спальни появился Фредди, только что помывшийся и свежевыбритый заботливым слугой. В его поведении читалась некоторая нерешительность.

— Алистэйр, твое нахальство не знает границ. — Он опустился в кресло. — Сначала ты исчез из Кента, не оставив мне ни цента на обратную дорогу, к тому же прихватил с собой девчонку Мэйтланд, так что переполошил весь дом, а затем вламываешься сюда ни свет ни заря, ничего не объясняя и даже не извинившись, и хочешь еще, чтобы я был тебе рад.

— Конечно, Фредди, — бодро заявил Алистэйр. — Во-первых, сейчас уже одиннадцать утра. Во-вторых, не знаю, что ты вообразил, но должен тебе заметить, что я был тяжело болен и приехал в Лондон, чтобы посоветоваться с врачом. В-третьих, в ту же ночь я отвез мисс Мэйтланд домой к маме. Кто сможет доказать, что все было по-другому?

— Зачем кому-нибудь это доказывать?.. — уныло пробормотал Фредди.

— Не знаю, — с ангельской улыбочкой произнес Алистэйр. — Садись завтракать. У нас сегодня важное дело.

Фредди вдруг оживился:

— Петушиные бои? Бокс? Аукцион лошадей? — засыпал он вопросами Алистэйра.

— Ни то, ни другое и ни третье. Мы отправляемся в Тауэр.

— Черт возьми! — выдохнул Фредди.

— Вот именно.

Спиталфилдз выглядел еще мрачнее, чем обычно, хотя Джессамин и не представляла, что это возможно. Был холодный, серый день, и внутри у Джессамин тоже похолодело, когда она ступила на лестницу. Она подняла голову и постаралась распрямить плечи. Позади остались Никодемус и золотые монеты, рассыпавшиеся по полу экипажа, когда она швырнула их ему.

В руке она до сих пор сжимала смятое письмо Алистэйра. Она еще не раз заглянет в него, чтобы напомнить себе о том, какой дурой она была в эту ночь. Как будто она могла когда-нибудь это забыть!

Флер уже подлетела к двери и, вся в слезах, стиснула сестренку в своих объятиях:

— Где ты пропадала, Джессамин? Я так волновалась!

Джессамин, не оглядываясь, прошла в дом и решительно закрыла за собой дверь, как бы вычеркивая из своей жизни прошлую ночь.

И тут от всей ее решительности не осталось и следа. Она закрыла глаза и прислонилась к стене. Ее трясло.

«Я не заплачу, — яростно твердила она себе, — Не заплачу».

Флер осторожно положила руку ей на плечо, увлекая за собой в гостиную. Она усадила ее перед камином, бормоча какую-то бессмысленную чепуху, накинула старенькую шаль поверх роскошного розо — вого платья Джессамин и исчезла. Джессамин уставилась невидящими глазами в камин.

Через какое-то время Флер вернулась с чашкой крепкого чая и печеньями. Джесс машинально жевала печенье, не чувствуя никакого вкуса.

— Джессамин, — тихо произнесла Флер, — что же он сделал с тобой?