Магниты - Наталья Способина

— Да какая разница? — резко ответила мама.

— Никакой, — кивнула Яна, глядя на блестящую ножку дивана. — А что взамен твоего молчания?

— А взамен, Яна, унизительное положение побирушки. Они отняли у Вадима его бизнес, лишили тебя наследства.

— Но ты же сама сказала, что из него бизнесмен был так себе.

— Мало ли что я сказала! — взвилась мама, и Яна от­шатнулась. В таком настроении мама могла запустить чем-нибудь в стену. Сердце привычно зашлось в страхе, и Яна на миг подумала: боялись ли когда-нибудь дети Волкова свою мать? Замирали ли они в оцепенении, забывая дышать, как это часто бывало с Яной?

— А что стало с… Вадимом?

— С отцом, Яна. Он считал тебя своей дочерью и заботился о тебе, как умел!

— С отцом, — послушно повторила Яна. Хоть это и было абсурдно. Всю свою жизнь она слышала, что она дочь Алексея Волкова. Маминого мужа Яна совсем не помнила. Хотя выходило, что, когда ей было три, они с мамой еще были женаты. Но дома не было ни одной его фотографии. Яна, грешным делом, задумалась, в себе ли мама. Не вообразила ли она этот брак?

— Убили его из-за Волкова.

— Как?

— Обыкновенно! — мама резко встала с дивана и прошлась по комнате. — Хватит мне допрос устраивать. Главное, что ты должна понять, — это фирма твоего отца. Человека, который считал тебя своей дочерью. Это фирма моя, в конце концов. Я от себя последний кусок отрывала, все светлого будущего ждала, пока бизнес на ноги встанет. Я не дам Крестовскому просто распилить компанию между его никчемными пацанами, ясно?

Яна медленно поднялась с пола. Нет, ей не было ясно. Но она понимала, что у мамы в голове каша. Почти такая же, как у нее.

— У тебя есть фото Вадима? — зачем-то спросила Яна.

Мать вышла из гостиной и вернулась через минуту с глянцевым снимком. Яна почему-то ожидала, что фото будет как в фильмах: помятым, потрепанным. Но оно выглядело совсем новым, будто его никто до этого не брал в руки. Картинка была немного размытой, как на большинстве старых фотографий. Яна видела такие у Киры, когда та приносила фотоальбом, в котором попадались снимки ее родителей. Вадим оказался грузноватым мужчиной средних лет. У него было неприятное лицо. Лицо не очень умного человека. На руке — большой золотой перстень. Рядом стояла мама. У нее была короткая стрижка с мелкой завивкой. Кажется, тогда это было модным.

— Я совсем его не помню.

— Ты и не должна. Он мало бывал дома.

Яна не стала указывать на то, что десять минут назад мама говорила обратное. Видимо, у каждого человека есть выдуманный мир, в котором события глупо мерить логикой.

— Ты любила его?

— Ну какая любовь, Яна? Я поняла бы, если бы это дочка Волкова ляпнула, — ей пятнадцать. Но ты-то взрослый человек. Он обеспечивал меня и тебя. Я чувствовала себя защищенной.

— А потом?

— А потом его не стало, и в моей жизни начался ад. Благодаря Волкову в том числе. Поэтому я сотру с лица земли его детей за то, что они заняли мое и твое место. Вернее, они сами все сделают.

Мамины слова Яну больше не пугали. Наверное, она просто перестала воспринимать их всерьез, предпочтя цепляться за свой уютный мир, в котором мама о ней всегда заботилась и оберегала. И все-таки она спросила:

— А что будет с Романом?

— А Роман вернется в Лондон. Это вопрос времени.

— Но он ведь встречается с Машей.

Мама демонстративно закатила глаза и пробормотала:

— Яна, иногда ты раздражающе напоминаешь Волкова своим тупым упрямством. Он может встречаться с кем угодно. Ему всего восемнадцать. Через пару месяцев он и не вспомнит о своей Маше. Он недалекий и инфантильный. Рядом окажется женщина побойчее, и Маша вылетит из его постели со свистом.

Яну передернуло — то ли от нервов, то ли от маминых слов.

— А если не окажется?

— Окажется, солнышко. Вот увидишь, — улыбнулась мама, и Яна поняла, что мальчишки обречены. Оба.

Позже, уже лежа в постели, она зашла на страничку Димы, будто всерьез надеясь, что он напишет о своем самочувствии. Никаких постов, разумеется, не было. Написать ему в чате Яна не решилась. Зато задала в поисковике его имя и фамилию. По запросу «Волков Дмитрий» выпадала куча незнакомых людей, но Яна зачем-то принялась листать список ссылок и читать заголовки, пока взгляд не зацепился за название их компании. Статья была размещена неделю назад. Сам сайт выглядел помоечным. На таких обычно перетряхивали грязное белье всяких селебрити разной степени известности. В статье в двух абзацах рассказывалось о том, как проводит время наследник покойного директора компании, восемнадцатилетний Дима Волков. Судя по тексту и мутным фото явно не слишком трезвого Димы, время наследник проводил весело. Яна закрыла вкладку и задала в поиске имя и фамилию Димы в одной строке с названием фирмы. Двенадцать статей похожего содержания вышли за последний месяц. И во всех Дима выглядел прожигателем жизни: он танцевал, веселился, пил и даже снимался полуголым. Причем последнее фото было студийным.

Яна закрыла поисковик и очистила историю просмотров. В том, что за этими статьями стоит мама, Яна больше не сомневалась. Наверное, она должна была сообщить об этом боссу. Маму бы, скорее всего, уволили и, возможно, посадили в тюрьму. Могла ли Яна так поступить? Должна ли она была так поступить, учитывая то, что на всех этих фото Диме явно было весело и что все, что он делал в клубах и в фотостудиях, он делал по собственной воле?

Глава 25

Из ошибок твоих можно выстроить стену до неба.

Утром Ромки в ее комнате не оказалось. Но это было и понятно. Последнее, что Лялька помнила, — как они сидели у Димки, а теперь она лежала на своей кровати, укрытая пледом. От мысли, что Ромка отнес ее, спящую, в комнату и уложил на кровать, стало жарко щекам и в груди. Ей казалось, что в их истории наконец наступил переломный момент, и Лялька чувствовала себя самым счастливым человеком на свете. Ровно до того момента, как увидела его записку.

Ромка писал, что ему срочно позвонил отец… Да, наверное, если бы Ляльке срочно позвонил отец, она бы тоже сорвалась. Мало ли что там произошло. Жарко больше не было. Было холодно. Лялька сидела на кровати, сжимая записку, и пыталась как-то уложить в голове тот факт, что никакого переломного момента в их истории не случилось. Опять.

В ее комнату тихо постучали, и она встрепенулась. Ромка ведь мог вернуться.

— Доброе утро, — улыбнулся заглянувший Сергей. — Как ты?

— Хорошо, — стараясь скрыть разочарование в голосе, пробормотала Лялька и вспомнила о Димке. — А Димка как?

— Завтракает. Будешь с нами?

Лялька медленно кивнула.

— Пять минут.

— Ждем.

Сергей вышел, и все отведенные самой себе пять минут Лялька сидела на кровати, размышляя о том, что она отвратительная сестра, которая все утро думала о Ромке, вместо того чтобы переживать за брата.

Димка выглядел совсем обычно. Он хмуро ел кашу и на вошедшую Ляльку едва взглянул.

— Доброе утро, — поздоровалась она.

Димка промычал что-то невнятное, а Тамара Михайловна сказала «Доброе утро, Леночка» ласковым голосом. Ляльку раздражал ее приторно-ласковый тон. Интересно, Сергей доплачивал ей за эту ласковость? За то, что она делала вид, будто ей есть дело до них с Димкой?

— Так, я полетел, — Сергей схватил со спинки стула пиджак и поставил на стол чашку с недопитым чаем. — Тамара Михайловна, спасибо за завтрак.

— На здоровье. Я сегодня уйду пораньше, помните?

— Да, помню. Лен, ты побудешь одна? — Сергей на миг задержался рядом с Лялькой, чем изрядно ее удивил. Она была одна приблизительно девяносто процентов времени. С чего вдруг такой интерес?

— Побуду, конечно.

— У тебя какие планы?

— Не знаю пока, — Лялька пожала