Чудеса в решете - Светлана Алешина

– Марина Юрьевна, когда вы узнали о смерти Насти и от кого?

– Как это ни прискорбно, я о смерти Насти узнала в день ее похорон. Узнала, естественно, от Владимира, – ответила учительница. – Дело в том, что меня в эти дни не было в городе. У меня как раз в семье случилось несчастье: мама поехала навестить свою сестру, упала с лестницы и сильно разбилась. Я отпросилась на несколько дней и поехала ухаживать за мамой. А через три дня Карякин прислал за мной машину. Так я узнала о том, что случилось с Настей.

– Вы поддерживаете контакт с Карякиным? – спросила Лариса.

– Практически нет, – ответила Марина Юрьевна. – Только вот недавно зашел, был навеселе, наговорил мне всяких гадостей.

– А как к нему относится сын?

– Я отказалась от алиментов. Нам с Никитой от него ничего не надо. Но Никите я, к сожалению, не могу запретить любить отца. Они иногда встречаются, и Карякин всегда дает сыну деньги на мелкие расходы. Но сколько он дает – я никогда не проверяю и не спрашиваю. Недавно вот Карякин купил сыну новые джинсы, кроссовки и часы. Я хотела все вернуть, но Никита заупрямился. Пришлось уступить.

Пора было переходить к самому щекотливому моменту – к тому, что не давало покоя Ларисе в этом деле. К предполагаемой запретной связи Насти со своим отцом. Начала Котова очень осторожно:

– Скажите, отношения Насти с отцом были всегда безоблачны?

Лицова задумалась, потом ответила:

– Безоблачных отношений вообще никогда не бывает. Но Настя любила отца, и он ее тоже.

– А что-нибудь необычное вы не замечали?

– Что вы имеете в виду? – удивилась Лицова.

– Ну, скажем, излишнюю заботу со стороны Карякина…

– Так это же вполне естественно.

С лица учительницы не сходило выражение недоумения. И Лариса решила прекратить расспросы в этом направлении, поскольку, видимо, была бы неправильно понята, если бы упомянула о том, что поведала ей мать Насти и что не давало Котовой покоя все последние дни. Марина Юрьевна производила настолько положительное впечатление и, видимо, была настолько целомудренна, что Ларисины слова прозвучали бы явным диссонансом. В конце концов, если противоестественная связь между Карякиным и его дочерью имела место, то Лицова, безусловно, о ней не знала – это было очевидно.

И Лариса решила закруглить разговор.

– Спасибо, – сказала она. – У меня больше нет к вам вопросов, но есть просьба: не могли бы вы мне помочь поговорить с теми учителями, кто хорошо знал Лешу Ромаева и Регину Анненкову?

– Подождите немного. Я узнаю у преподавателей, – ответила Марина Юрьевна и исчезла за дверью.

Котовой пришлось ждать минут десять, пока в кабинет не вошла пожилая учительница пенсионного возраста.

– Здравствуйте, – доброжелательно сказала она. – Это вы хотите поговорить об Алексее Ромаеве? Я его бывшая классная руководительница, Ирина Евгеньевна. Как, собственно, и Регины Анненковой.

Лариса представилась учительнице и спросила:

– Как вы можете охарактеризовать Ромаева?

– Если говорить о том Леше, которого я некогда знала, то я скажу так: удивительно умный и талантливый юноша. Но, боюсь, его талант не получил нужного развития. У Леши не все было благополучно в семье, хотя никто об этом не знал наверняка. Только слухи ходили. Отец Ромаева занимал высокий пост и со всеми, в том числе с нами, учителями, вел себя просто по-хамски. Поговаривали, будто он нещадно бьет и жену, и сына. Но Алексей никогда на него не жаловался. Когда Алексей окончил школу, он провалил экзамены в университет, и, говорят, отец его жестоко избил. После этого будто бы Алексей в знак протеста против родительского диктата спутался с какой-то бандой, чтобы подорвать престиж отца. Но потом ушел служить в армию и уже после поступил, кажется, в юридический.

«Да, именно так», – подумала Лариса про себя.

– Ну а что скажете о Регине Анненковой? – спросила она.

– Ой! – Учительница даже передернулась от отвращения. – Это совсем другое дело! Это был тяжелый крест, который в течение шести лет несла наша школа. Я работаю учителем тридцать два года, но более тяжелого случая не припомню.

– Словом, бандитка, хамка, хулиганка, проститутка? – не удержалась от ехидства Лариса.

– Да, как ни назови, все будет правильно, – нисколько не сомневаясь, ответила учительница. – Я выпустила класс, в котором учился Алексей Ромаев, и мне дали классное руководство в шестом. И тут, на мою беду, в нашу школу из другой перевелась Регина Анненкова: там она осталась на второй год. Ее приняли в мой класс.

– В какой семье она росла? – спросила Лариса.

– В очень неблагополучной, – ответила Ирина Евгеньевна. – Мать – алкоголичка, отец – дважды судимый, старший брат сидит за убийство.

– Понятно, – протянула Лариса. – Что ж, наверное, на этом у меня все.

Учительница пожала плечами и направилась к выходу. Когда она ушла, Лариса спросила Лицову:

– Можно задать вам один личный вопрос?

– Задавайте, – разрешила учительница.

– Если Карякин пожелает вернуться к вам, вы его простите?

Лицо Марины Юрьевны застыло. После небольшой паузы она ответила:

– Не знаю. Наверное, да. Я люблю его. И Никита его любит. Да, я его прощу.

Лариса кивнула ей и попрощалась. Потом, когда она шла к своей машине, она думала о том, какие мужики иногда бывают дураки! Судьба подарила Карякину такую женщину, как Марина Юрьевна. Так нет! Ему подавай сомнительную молодуху по имени Регина!

Котова еще некоторое время сидела в раздумьях в салоне своей машины и курила, переваривая услышанное. «Может быть, все-таки сейчас к Карякину – как снег на голову?» – подумала она. Но, поразмыслив, решила твердо придерживаться первоначального плана: сначала компьютерные файлы и алкоголик Шалеев, а уж потом – сладкая парочка.

* * *

Когда Лариса подъехала к дому, где жила Настя Карякина, то с удовлетворением отметила, что старушечий пост у подъезда отсутствует – благодаря дождю. А это было весьма кстати – лишние глаза сейчас были ни к чему.

Она поднялась на девятый этаж и беспрепятственно, никем не замеченная, проникла в квартиру. И принялась ждать господина Ванеева – мага компьютерного дела. С ним она связалась еще утром: хакер наконец-то оказался на месте, был свободен и обещал приехать. За взлом паролей Ларисе пришлось пообещать ему десять бутылок пива – именно такая цена была им названа.

Кирилл ввалился в квартиру с шумным приветствием. Это был здоровенный детина в два метра ростом, на лице которого постоянно играла жизнерадостная улыбка. Помимо того что он был признанным специалистом в области компьютеров, он еще отличался тем, что практически в любом обществе позволял себе крепкие выражения. Справедливости ради надо было заметить, что в его исполнении это не звучало похабно или банально.