Торпедой - пли! - Петр Заспа

— Да, давайте уже. Вижу, Нордман, что вам не терпится. «Хейнеман» пусть продолжает держать контакт и выдает целеуказание, остальным даю добро работать. Но, как я уже сказал, сначала попытайтесь заставить его всплыть.

После атаки первого эсминца Альбертс доложил, что цель, не снижая скорости, продолжает движение. Редер удивленно поднял брови. Когда, заняв строй в кильватер первому эсминцу, в атаку пошел второй, гроссадмирал замер, ожидая доклада о результате. В голосе командира «Хейнемана» тоже слышалось плохо скрываемое удивление, когда он сообщил, что цель продолжает идти прежним курсом, никак не отреагировав на рвущиеся вокруг бомбы.

— Крепкий орешек, — прокомментировал его доклад Редер.

Когда третий эсминец тоже отбомбился с нулевым результатом, гроссадмирал вскочил с насиженного кресла и возмущенно воскликнул:

— Они что там, вместо бомб гири ему на голову бросают?!

И лишь после атаки пятого эсминца командир «Хейнемана» радостно доложил:

— Шумы исчезли! Цель не наблюдаю.

— Ну, наконец-то, — улыбнулся Редер. — А то еще немного, и я начал бы сбрасывать на «Оборотня» командиров своих эсминцев. Дайте указание осмотреть место лодки. Жаль, что не удалось заполучить ее целой. Нордман, готовьте операцию по подъему обломков.

Но через полчаса гроссадмиралу доложили, что в районе не обнаружено никаких следов субмарины. Ни характерных пятен топлива, ни всплывающих первыми в таких случаях спасательных жилетов. Отсутствовали плавучий мусор и рвущиеся на поверхность пузыри. Эсминцы медленно ходили взад и вперед, но, кроме выброшенных со дна водорослей, на поверхности не было ничего. И тогда в душе гроссадмирала впервые шевельнулся червячок тревоги.

— Ищите лучше! — грозно сотрясал он эфир. — Поставьте на месте лодки буй и смотрите по ходу движения волн. Протрите глаза и смотрите! Что-то обязательно должно было всплыть!

Прошло еще полчаса, затем еще. Эсминцы бесполезно ходили кругами, но никто так и не находил подтверждения, что субмарина затонула. Вскоре к месту поиска подошел «Принц Евгений». Гроссадмирал, перегнувшись через леера, мрачно смотрел с вершины надстройки крейсера на снующие внизу корабли. Возле красного буя стоял эсминец «Хейнеман» с белым бортовым номером Z-8 на носу. Через борт в воду тянулись шланги подачи воздуха водолазу.

— Так ничего и нет? — спросил Редер начальника штаба.

— Ничего, господин гроссадмирал.

Мрачный как туча, командующий спустился палубой ниже и заперся во флагманской каюте. Это был провал. Да еще какой позорный. А тут еще, будто в издевку, офицер связи принес телеграмму от адмирала Деница.

«Можно ли поздравлять с удачной охотой?» — интересовался Карл.

Редер захлопнул дверь перед носом изумленного офицера и бросил телеграмму на пол. Но тут судьба решила в очередной раз поиздеваться над гроссадмиралом и бросила еще один шанс надежды. За дверью послышался топот, и ввалившийся в каюту командир крейсера радостно выкрикнул:

— Нашли!

Редер выскочил на палубу и, растолкав любопытных матросов, едва не свалился за борт, перегнувшись через леерный трос.

— Водолаз установленным сигналом доложил, что что-то обнаружил, — подсказал появившийся рядом Нордман. — Лебедкой опустили захват. Сейчас он зацепит и даст сигнал на подъем.

Вскоре катушка лебедки на корме эсминца завертелась, и экипажи кораблей замерли, боясь вздохнуть, чтобы не спугнуть удачу. Натянувшийся трос поднимался тяжело и долго. И вскоре из воды показался длинный зеленый цилиндр. Очень похожий на торпеду, но в два раза длиннее.

— Что это? — удивленно спросил Редер начальника штаба.

Нордман, застыв как изваяние, молчал, не отрывая взгляд от торчащей из воды зеленой сигары.

— Что это такое, Нордман?

— Мыльный пузырь для дураков, господин гроссадмирал.

— Что вы несете?

— Или заводная мышка для кошки.

— Вы что, на солнце перегрелись? Какой еще пузырь?! Где «Оборотень», я вас спрашиваю?

— «Оборотень»? — капитан первого ранга Нордман задумчиво посмотрел в на Редера. — Думаю, господин гроссадмирал, что он уже далеко. На то он и оборотень.

Норвежское море встретило «Дмитрия Новгородского» холодным северным ветром и кипящими барашками волн. Водяные валы перекатывались через покатые бока лодки и убегали за корму, закручиваясь в стремительные водовороты. Соленые брызги разлетались, заливая квадратные блистера рубки, и проникали на мостик, превращаясь в бурные потоки под ногами. Штурман искоса поглядывал на командира и, подняв воротник, инстинктивно пригибался при каждом ударе волны в корпус лодки.

— Командир, может, уйдем на глубину? Половина экипажа зеленая лежит. Кок говорит, что обед вообще нетронутым остался. Сколько нам еще штормовать?

Дмитрий Николаевич меланхолично взглянул на штурмана и отвернулся, проводив взглядом очередной пенистый вал. Они уже несколько часов шли в надводном положении, и уйти на спокойную глубину не давало командирское упрямство. А все потому, что то, что было немыслимо в их время, здесь было нормой. Даже в самом бредовом кошмаре командиру не могло привидиться, что его лодке когда-нибудь доведется идти у берегов Англии в надводном положении, не прячась от спутников и наплевав на все приемы скрытности. Но в то безжалостное время так ходили все лодки: английские, немецкие и советские. Уходили под воду они лишь для того, чтобы атаковать или самим уйти от атаки, а не для того, чтобы переждать шторм. Не хотелось для себя каких-то привилегий или особых условий. Честь воина требовала равенства. Это было равносильно тому, как если бы вы встали на танке в едином строю с древними и бесстрашными викингами и гордо разглагольствовали: я такой же, как и вы! Я такой же мужественный и отважный! Ан нет! Чтобы назваться викингом, попробуй как они! В шкурах, с топором в руках и не на трясущихся ногах перед строем врагов. Хочешь, чтобы подводники этого лихого времени посмотрели на тебя как на равного? Так хоть попробуй, как это, когда волны перекатываются через рубку, а воздух еще нужно постараться поймать задыхающимися легкими, потому что большую часть времени голова находится под водой. Да, и попытайся не прятаться в закрытой рубке атомохода, а, привязанный ремнями и безжалостно швыряемый на борта мостика отстоять свои четыре часа, и выдержать, и не стонать, когда тебя наконец сменят и ты вместе с потоком воды рухнешь вниз, в центральный пост, чтобы, засмеявшись, с сожалением в голосе сказать: «Красота! Хочется еще, но боюсь — смена не поймет. Пусть и им немного удовольствия достанется!»

Вот тогда ты сможешь честно посмотреть в глаза истинному подводнику, независимо от того, под каким он ходит флагом, протянуть ему руку и сказать: мы с тобой одной крови — подводной!

На помощь штурману пришел старпом:

— Командир, давай экипажу передышку дадим. Нравится тебе на мостике подпрыгивать? Очухается народ — тогда опять всплывем. Ну сил уже нет смотреть на эти зеленые физиономии!