На крыльях моей боли - Оксана Ильина

– Не знаю, – ошарашенно выпалила Даша.

– Она мне снится каждую ночь, – признался Егор, нервно кусая губы. – Такая маленькая… красивая… на тебя похожая… Говорит «папа» и зовет за собой. А я иду за ней, но теряю из виду и не могу потом найти. Что это может значить, как думаешь?

– Не знаю, – промямлила Даша неразборчиво.

– А я знаю, – произнес он отстраненно. – Варенька обижена на меня…

– Кто…

– Варя, ты же так хотела ее назвать. И во сне, когда я ищу ее, зову по имени.

– Я…

– Чувствую, что она ненавидит меня, как и ты, и это справедливо... – он словно говорил сам с собой. – Все, кого я любил, гибнут. Всегда, и это неизменно. Я знал об этом и, вместо того чтобы держаться от вас подальше, решил, что в этот раз ничего не случится. Думал, что предусмотрел все, но просчитался. Наша дочь умерла. И ты могла умереть, врач сказал мне об этом. Почему ты здесь? – спросил он, но теперь с какой-то иной интонацией, странной, непонятной. – Я последний человек на Земле, который заслуживает жалости. Да и это последнее, что мне нужно. Так почему? Я не вижу логичных причин...

– Татьяна Борисовна…

– Уу, – перебил Егор, отрицательно мотнув головой. – Нет, не из-за нее, я же вижу. Хочешь увидеть, что я мучаюсь, верно?

– Нет! – прошептала она одними губами.

– А что же тогда? – мужчина прищурился, приглядываясь к ней, и вдруг его лицо стало каменным, будто он что-то осознал. – Неважно. Уходи. И можешь забрать с собой Татьяну Борисовну.

– Как у тебя все легко.

– Легко…

– Ммм, ну, прекрасно.

– Все теперь сказала?

– Нет, хочу задать вопрос?

– Валяй.

– Что бы ты сделал, если бы наша дочь осталась жива? Отобрал бы ее у меня? – Боже, зачем она об этом спрашивает? Противоречия прожигали изнутри, заставляя мозг тупить.

– Ты думаешь, я бы лишил своего ребенка матери? – Егор вопросительно уставился на нее.

– Я думаю, ты способен на все!

– Увы, придется тебя разочаровать, – хмыкнул он, поджав губы. – Я вырос сиротой, и никому такого не пожелаю.

– Ты говорил, что твоя мама умерла? – вспомнила Даша их телефонный разговор.

– Я не обсуждаю эту тему, – его лицо потемнело, а глаза сделались черными, словно угли.

– Что бы ты сделал ради того, чтобы наша девочка была жива? – спросила она неожиданно в лоб и замерла.

– Все, – без капли сомнения ответил Егор.

– Тогда поклянись в этом.

– Чего ты хочешь? К чему эти вопросы? – выдавил он устало и опрокинул голову на спинку дивана, глядя в потолок.

– Просто поклянись, что сделаешь все, что я попрошу.

– Клянусь! – без задней мысли произнес он. – Клянусь, я бы сделал все, что ты попросила, если бы дочь выжила!

– Почему я не верю тебе? – промямлила она, сцепив дрожащие пальцы.

– Не знаю…

– Поклянись самым дорогим, что у тебя было и есть, – потребовала девушка решительно.

– Если это для тебя так важно, хорошо, клянусь! – усмехнулся мужчина непонимающе.

– Прекрасно! – выдохнула она и добавила твердо: – Никогда не забывай эту клятву! – после чего резко развернулась и вышла из его кабинета.

ДАША

– Ты уходишь? – спросила Татьяна Борисовна, когда Даша молнией залетела на кухню. – Чья это девочка? – добавила она, с подозрением посмотрев на нее.

– Моя, – ответила девушка и, забрав дочь, оставила изумленную женщину в одиночестве.

«Господи, подай мне знак, правильно ли я поступаю?» – обратилась Даша мысленно к Богу, ибо больше не от кого было получить совета. Да и нужен ли он ей сейчас, когда она приняла решение?!

Девушка торопилась, ибо секунда промедления могла поколебать ее решимость. Она не испытывала страха, и это пугало еще больше. Неужели у нее напрочь отключился инстинкт самосохранения? Ведь должна же бояться реакции Егора, которая непременно последует. Возможно, будет сродни катастрофе. Но нет, Даша не боялась, и в душе лишь таилась твердая уверенность.

Она вошла в кабинет и осторожно поставила люльку на диван рядом с Егором. Однако тот сразу не заметил, продолжая упорно сверлить глазами дырку в потолке. Он обратил внимание только тогда, когда дочь запищала. Мужчина медленно повернул голову и с каким-то неестественным спокойствием посмотрел на ребенка, потом опять в потолок и снова на девочку. И так несколько раз. Даша хмуро наблюдала за происходящим, казалось, он не понимает, что малышка реальна.

– Ничего не скажешь? – спросила она, не выдержав.

– Что? – он вопросительно посмотрел на нее, следом переведя взгляд на Варю. Несколько минут рассматривал девочку, даже не моргая. Наверное, и не дыша, словно боясь, что та вот-вот исчезнет.

– Ты тоже видишь? – обратился он к Даше осипшим голосом.

– Вижу, – ответила девушка, опустившись на корточки рядом с дочерью. – Пришло время вам познакомиться.

– Ох, бл… – выругался Егор, отодвинувшись от ребенка. – У меня походу поехала крыша.

– Следи за выражениями при дочери! – прорычала Даша, сверкнув угрожающе глазами.

– Дочери? – отшатнулся он испуганно.

– Дочери, – подтвердила девушка. – Знакомься, Моисеева Варвара, моя дочка, ну и твоя по стечению неких обстоятельств.

– Но… – запнулся мужчина растерянно. – То есть… – он помрачнел, видимо, до него начала доходить суть всего произошедшего. – Ты… – его голос завибрировал от злости.

– Я! – девушка посмотрела ему в глаза с вызовом. – Но обсуждать это мы будем не при ребенке.

– В голове не укладывается, – мужчина потер пальцами виски, потом схватился руками за голову и локтями уперся в колени. Затем сгорбился, обдумывая что-то или же пытаясь взять себя в руки.

– Когда она родилась? – спросил Егор, по-прежнему не выпрямляясь.

– Ты знаешь, – процедила Даша сквозь зубы.

– Знаю? – мужчина резко разогнулся и посмотрел ей в глаза, а в его черных зрачках плясали черти. – Может, твои роды тоже были ложью, откуда мне знать?

– Все было правдой, за исключением одного…

– Молчи! – рыкнул он, сжав кулаки, и с шумом выпустил из легких воздух. Мужчина встал на ноги, прошелся по комнате и застыл, нависая над Дашей и ребенком.

– Могу… – девушка поняла с полуслова и, поднявшись, села на диван, уступая ему место. Ее тело пробирала нервная дрожь, по спине скользили ледяные мурашки.

Егор опустился на колени и, схватившись руками за края люльки, уставился на девочку. Его глаза налились кровью, ноздри дрожали, губы были плотно сжаты в тонкую линию. Он неуверенно потянулся пальцами к маленькой ножке и замер, не решаясь коснуться.